|
Джонатан не отстает от брата никогда, подражает ему во всем, в том числе и в глупости. — Кендрик, — говорит Брайан, — Проснулся? Да, я уже проснулся. Я лежу в своей кровати так, словно привязан к ней, и молчу. Джонатан добавляет: — Извини, что разбудили тебя, приятель. Ты нам нужен, — говорит Брайан. Хотя я не слишком рад его появлению посреди ночи, я его не перебиваю. Он говорит искренне. — Нам просто ничего больше не оставалось; Мэтт в опасности. Он ждал, когда один из водяных коней выйдет из воды, а теперь дождался, только не думаю, что ему это нравится. — Кабилл-ушти собирается их убить, — поясняет Джонатан. И похоже, очень доволен тем, что сумел сказать нечто само собой разумеющееся до того, как это успел сделать Брайан. — Их? — повторяю я. Мне холодно, сон полностью слетел с меня. — Мэтта и нескольких его приятелей, — отвечает Брайан. — Они все там, и они вроде как поймали лошадку, вот только не могут ни отпустить, ни притащить куда надо. Я уже сижу. Мне ни капельки не нравится Мэтт — известный также как Мэттыо Малверн, незаконнорожденный сын моего хозяина, — и не нравится никто из тех конюхов, которые суетятся вокруг него, пытаясь завоевать его дружбу, но они не могут бросить там, на песке, стреноженную лошадь, какую бы дурацкую ловушку ни придумали для нее. — Ты ведь здорово умеешь обращаться с лошадьми, Кендрик, — говорит Брайан, — Я так думаю, что кому-нибудь точно не выжить, если мы не приведем тебя туда. Вот оно что… Теперь мне понятно выражение их лиц; они тоже в это замешаны и прекрасно знают, что именно я о них подумаю. Я больше не говорю ни слова. Просто встаю с кровати, натягиваю старый свитер и хватаю замасленную черно-синюю куртку, в карманах которой — множество нужных пещей. Я кивком указываю им на дверь, и они оба спешат к ней впереди меня, как птицы песочники, а Джонатан открывает дверь и придерживает ее, чтобы Брайан мог показать мне дорогу. Снаружи дует сильный ветер. Небо над Скармаутом — тусклого коричневого цвета, на нем светятся звезды, но все остальное залито чернотой. Конечно, среди звезд висит кусочек луны, так что возле океана будет светлее, но не намного. Мы несемся через поля, выбирая кратчайшую дорогу к пляжу. Вокруг ничего, кроме камней и овец, но можно легко налететь и на то и на другое. — Фонарь, — коротко бросаю я, и Брайан достает из кармана фонарик, включает и протягивает мне. Но я качаю головой. Мне нужны свободные руки. За нами трусцой бежит Джонатан, стараясь не отставать, и луч фонаря в его руке бешено подпрыгивает и дергается. И вспоминаю, как моя мать делает вид, что пишет на степс какие-то слова лучом фонарика, когда на нас налетает бешеный шторм. — Где именно на пляже? — спрашиваю я. Прилив начнется через несколько часов, и если они там, куда доходит вода, новый кабилл-ушти может стать последней из их проблем. — Недалеко, — выдыхает Брайан. Он не то чтобы нездоров, просто физическая активность обычно быстро утомляет его. И если бы не недавнее выражение их лиц, я бы остановился, чтобы дать им немножко отдохнуть. Я как раз вижу то место, где холмы раскалываются, образуя ведущую к пляжу расщелину (это совсем черное пятно на фоне неба), и тут слышу крик. Его доносит до нас ветер; крик высокий, пронзительный, прерывистый, и невозможно понять, чей это голос, человека или зверя. Волосы у меня на затылке предостерегающе шевелятся, но я не обращаю на это внимания и припускаю вперед со всех ног. Брайан не следует за мной — думаю, просто не в силах, — и я чувствую при этом, как Джонатан разрывается между желанием остаться с Брайаном и бежать со мной. |
