— Он не обратит на меня внимания, — отозвалась я.

— Затем вас отведут в Зал Выбора, — вздохнув, продолжала Адели. — Сцена выстроена в виде ступенек. Вы встанете в четыре ряда. Твое место — двенадцатое в третьем. Наследник будет стоять на возвышении напротив вас и называть имена тех, кого он выбрал. Уже выбыло семнадцать девушек из Элиты, — семь из-за болезни, десять из-за того, что кто-то не смог обуздать свое желание, — поэтому у тебя все еще есть шанс… Несмотря на твое безобразное поведение!

Я не понимала энтузиазма Адели.

— Как только он тебя выберет…

— Он меня не выберет, — буркнула в ответ.

— Под твоими ногами загорится подсветка, — продолжила куратор как ни в чем не бывало, — бабочки взлетят с платья и закружатся вокруг головы.

— Если он тебя не выберет, упадут к твоим ногам, — добавил Тир, наблюдавший за происходящим с мягкой софы нашей гостиной. На нем были белые, обтягивающие одежды, обвитые черными ремнями. — Символично, не находишь?

— Не нахожу! — огрызнулась в ответ, затем… — Простите меня! — попросила, окинув извиняющимся взглядом свою команду. Потекли слезы, хотя мне казалось, что я толком-то и не умею плакать. — Вы пытаетесь меня поддержать, а я веду себя как… Как последняя сволочь! Огрызаюсь, грублю… Но я больше так не могу! Не могу здесь оставаться! Он разбил мое сердце, и… — всхлипнула, но тут Адели раскинула руки. Уткнувшись в пышную грудь, спрятавшись в бесформенный темный балахон куратора, я зарыдала.

Правда, долго плакать мне не дали. Появилась помощница Тира и сообщила, что меня вызывают по межпланетному каналу. Со мной хотела поговорить моя семья.

Я застыла неверяще. Моя семья?! Разве такое может быть? Неужели после стольких лет изоляции я увижу первую трансляцию с Птора?!

Сигнал шел через надпространственные передатчики, так что изображение и звук доходили практически без задержки, и я… Размазав по лицу слезы, выдавив улыбку, уставилась на картинку, которую вывели на центральный экран наши операторы — немного дергающуюся, желтоватую по краям, с пробегающими по родным лицам волнами помех.

Но я отчетливо видела тех, кто мне дорог.

Мой брат, мама и командор Харас. За их спинами — светлый фон, так что и не разберешь, где они находятся. Скорее всего, на старом «Пилигриме», где и стояла внушительных размеров параболическая антенна, посылающая сигналы на надпространственный передатчик в нашем Секторе. Или же в Ратуше в Новом Риме, где была еще одна, размером поскромнее… Корабли «Синетты», наверное, уже убрались с орбиты, так что глушить передачи было уже некому.

Я же поразилась другому. Перемены в жизни родной планеты оказались настолько существенными, что даже из Нового Рима удалось спокойно дозвониться до Эйвери Мэй, сидящей на золотом диване в Сайхири, столице Эйхоса, планеты Третьего Круга!

Мама и брат выглядели довольными. Брат улыбался во весь рот, и я заметила, что у него выпал первый молочный зуб. Расстроилась — надо же, без меня! Зато на лице командора Хараса застыло удивленное выражение, словно он не мог поверить в реальность происходящего. Я же смотрела на Дэнни — моего Дэнни! За месяц отсутствия он, казалось, сильно вытянулся, повзрослел. Лицо стало уверенным, но в синих мальчишеских глазах все так же плясали привычные озорные огоньки.

Как же я по нему соскучилась!

— Твой Лосик, — сказала брату после неловких приветствий — мы не привыкли расставаться надолго и общаться через визоры, — много путешествовал и многое повидал.