И все же, как бы нас ни грела мысль о том, что мы научились управлять керосином, у него есть темная сторона. Ужасы 11 сентября 2001 г. тому пример. В тот день я был дома перед телевизором и неверяще глядел в экран. По правде говоря, не могу вспомнить, видел ли я, как второй самолет врезался в одну из башен-близнецов, в прямом эфире или в каком-то выпуске новостей, но я был ошеломлен. Я стоял, тупо глядя в телик и пытаясь осмыслить происходящее. Оба здания горели, поступали сообщения и о самолетах, направляемых на цели где-то еще. Думал, хуже уже быть не может. Оказалось, может: первая башня рухнула, сложившись внутрь будто в замедленной съемке, как умеют только гигантские объекты. А потом упала и вторая. Мы уже были готовы к этому, но подействовало все равно оглушающе.

Обрушило башни не что-нибудь, а топливо из самолета. Взрыва не было, ведь керосин стабилен. Согласно докладу ФБР, керосин реагировал с кислородом из ветров, продувавших насквозь поврежденные этажи, в результате чего температура там поднялась до более чем 800 °C. Это не расплавило стальной каркас здания – сталь плавится при температурах выше 1500 °C. Но при 800 °C ее прочность снижается примерно наполовину, и она начала деформироваться. Стоило одному этажу искривиться, и всё здание над ним обрушилось на этаж ниже, заставив его деформироваться, и так далее, как в карточном домике. Всего при падении башен-близнецов погибло более 2700 человек, включая 343 пожарных Нью-Йорка. Эти террористические атаки стали значимым моментом в мировой истории: не только потому, что они повлекли за собой войны и присущие им ужасы, но и потому, что падение башен стало мощным символом хрупкости демократической цивилизации. А активным участником разрушения стал керосин из самолетов.

Так что вы понимаете, почему я говорю, что его вполне могли бы упомянуть во время инструктажа по безопасности. Но он закончился, и никто не сказал ни слова о 150 000 литров керосина на борту, как не упомянул и о его двойственной природе: о том, что, с одной стороны, это обычное прозрачное масло, настолько стабильное, что, если бросить зажженную спичку в топливный бак, оно не загорится; а с другой – в смеси с достаточным количеством кислорода оно становится в десять раз мощнее, чем знаменитая взрывчатка нитроглицерин. Мою соседку Сьюзен всё это, казалось, совсем не беспокоило; она по-прежнему была с головой погружена в свою книгу.

Хотя керосин и не упоминается напрямую во время предполетного инструктажа по безопасности, мне подумалось, что он неявно там фигурирует. Ведь инструктаж, если подумать, – единый всемирный ритуал, который объединяет всех нас независимо от расы, национальности, пола или религиозной принадлежности. Мы все принимаем в нем участие, прежде чем керосин будет подожжен и самолет взлетит. Опасности, о которых предупреждают нас бортпроводники, такие как посадка на воду, встречаются настолько редко, что, даже если вы будете летать каждый день на протяжении всей жизни, вам вряд ли удастся когда-нибудь встретиться с ними. Так что дело на самом деле не в них. Но, как во всех ритуалах, здесь используется шифр и ряд специальных действий, а также особый реквизит. В религиозных ритуалах в качестве такового часто выступают свечи, кадильницы и чаши; в предполетном ритуале, связанном с безопасностью, это кислородные маски, спасательные жилеты и ремни безопасности. На самом же деле он должен сообщить вам следующее: вы собираетесь совершить нечто очень опасное, но инженеры сделали это почти совсем безопасным. Это «почти» подчеркивается тщательно продуманными действиями с упомянутым выше реквизитом. Ритуал проводит четкую границу между нормальной жизнью, где ваша безопасность зависит от вас самих, и нынешней, в которой вы передаете контроль над ней группе лиц с инженерными системами. Эти люди обуздывают и заставляют работать одну из самых мощных жидкостей на планете ради того, чтобы стремительно пронести вас сквозь атмосферу и доставить на место назначения.