– Захлопни пасть! – обозлился Карзубый.

– Ты чего? – понуро протянул Кисель. – Это же не я. Это хата базарит.

– А ты и лопухи развесил. Мало ли что базарят. Садись за маляву.

– А чего я?

Глаза Карзубого полыхнули бешеным огнем. Еще час назад в этой камере не то что Люська, блатные не смели ему перечить. Теперь все изменилось.

Карзубый угрожающе встал, замахнулся на Киселя пятерней с растопыренными пальцами.

– Ты че, ты че? – перепуганно завопил Кисель. – Я же просто так, мне не в падлу.

Восстановив свое пошатнувшееся в глазах сокамерников реноме, Карзубый опустился на нары.

– Может, лучше сами подляну на подляну устроим? – спросил Шкет.

Из-за тряпки, прикрывавшей лицо, голос его звучал глухо, будто из могилы.

– Тебе мало? Так я добавлю.

Кисель извлек из-под наp огрызок карандаша и клочок бумаги.

– Чего писать-то?

– Погоди, дай минуту подумать, – сказал Карзубый, наморщив лоб.

Потом он неожиданно выпалил:

– Падла, псом меня обозвал. Я что, мент поганый? Нет, за это надо платить… Пиши: «Мир дому твоему, Кокан…»

Глава 4

– Я смотрю, у вас конфликты начались. – На губах капитана Дубяги поигрывала легкая улыбочка.

Этот вопрос вывел Константина из состояния рассеянной задумчивости. Уже несколько минут он сидел на стуле перед следователем, ожидая, пока Дубяга закончит дописывать какую-то бумагу.

Вначале он нервничал, ему хотелось спросить: «Зачем вызывали, гражданин начальник? Чтобы мурыжить перед собой, как пацана?»

Очевидно, капитан Дубяга именно на это делал психологический расчет. Он долго и аккуратно выводил буквы, думал, теребил ручку, заглядывал в папку. Но вывести из себя обвиняемого ему так и не удалось. Панфилов погрузился в состояние апатичного ожидания.

– Я говорю: с сокамерниками не поладили?

Дубяга приложил ручку к скуле.

– А, вы об этом? – равнодушно сказал Константин. – Споткнулся.

– Что-то я не припоминаю, чтобы у нас в камерах были ступеньки, – откровенно засмеялся Дубяга.

– Странный у нас какой-то допрос получается, – отвернувшись, сказал Константин.

Дубяга предпочел не заметить, что обвиняемый разговаривает со стеной.

– А это вовсе и не допрос, – почти ласково сказал он. – Хотелось поговорить с вами по душам.

– Ну да, – мрачно усмехнулся Константин. – С кем же еще, кроме следователя, разговаривать по душам?

– Вот именно, – неожиданно согласился капитан. – Здесь я – ваш единственный друг и наставник.

– Угу… Вождь и учитель…

– Прекрасно, что вы смогли сохранить в этих тяжелых условиях чувство юмора. Кстати, как вам условия в следственном изоляторе?

– Нормально.

– А многим здесь не нравится.

– Это их дело.

Дубяга оценивающе посмотрел на Панфилова и принялся барабанить пальцами по столу.

– Я выполнил вашу просьбу. Вашей матери сообщат, что вы у нас. Впрочем, это наша обязанность… – Он заглянул в папку и добавил: – Константин Петрович.

Наверное, Дубяге таким образом хотелось подчеркнуть доверительный характер разговора. Но Константин промолчал, внешне никак не прореагировав на слова следователя.

– Значит, с соседями по камере вы уже познакомились.