— Синьор барон, позвольте сказать вам...

— Слушаю, Ансельмо... Да что это с тобой? Отчего так дрожит твой зонт?

— Там внизу какие-то господа, синьор барон...

— Гони прочь, я никого не приглашал!

— Нельзя, синьор барон. Они вооружены.

— Вооружены... А как выглядят?

— Не знаю, синьор барон. Они в масках.

— В масках? Тут какая-то ошибка. Карнавал давно закончился.

— Если синьор барон пожелает укрыться в мансарде под крышей или в подвале, скажу этим господам, что вас пока нет, пусть придут завтра.

— Нет, Ансельмо, так не годится. Ты слишком стар, чтобы рисковать. Я сейчас спущусь. А ты предложи им пока апельсиновый сок, настой ромашки — что захотят.

Ансельмо вернулся к бандитам:

— Синьор барон сейчас придёт.

— Отлично. Именно это он и должен сделать.

Барон сменил спортивный костюм на джинсы и шёлковую голубую рубашку и вышел к своим гостям с широкой приветливой улыбкой.

— Здравствуйте, господа. Чем могу быть полезен?

Главарь подал знак, и двое бандитов отправились осматривать виллу.

— Синьор барон, — сказал главарь, — вы наш пленник.

— Что-то не припоминаю, чтобы я объявлял кому-нибудь войну, — ответил барон, — и не помню, чтобы проигрывал какое-нибудь сражение.

— Ваш ответ, — сказал главарь, — говорит о том, что вы человек отважный. Это приятно. Терпеть не могу иметь дело с теми, кто, едва завидев оружие, тут же кладет в штаны от страха. Но это нисколько не меняет сути. При всём вашем мужестве вы всё равно наш пленник.

— Чей, с вашего позволения? Не хотите же вы, чтобы я сдавался первому встречному! Представьтесь, представьте мне ваших друзей, а дальше видно будет.

— Вы, — ответил главарь, — пленник «Двадцати четырёх Л».

— Как вы сказали — «М»?

— Нет, «Л», синьор барон. «Л», как в слове «Ламберто».

— Какое совпадение! Это же моё имя!

— И наше тоже, синьор барон. Нас двадцать четыре человека, и всех нас зовут Ламберто.

— Очень приятно, — улыбнулся барон. — Больше того — в двадцать четыре раза приятнее. Не думал, что моё имя встречается так часто. Я знал ещё только троих Ламберто — одного в Милане, второго в Венеции и третьего в Константинополе, он, однако, оказался родом из Форли, а в Турцию приехал по делам. Торговал мармеладом. Помню, я спросил у него на улице, который час. И знаете, что он ответил? «Самое время пить пиво! Идёмте?» Так мы и познакомились. Кстати, о пиве. Ансельмо, ты ещё ничего не предложил этим господам?

— Спасибо, позднее, — возразил главарь. — Сначала вы должны внимательно выслушать меня. Пусть вас не беспокоит наше оружие, у нас нет намерений причинить вам зло. Если примете наши условия...

— Там всё в порядке (вернулись те двое, что осматривали виллу, и один из них, человек совершенно невоспитанный, прервал разговор). Только наверху, в мансарде, сидят какие-то странные люди. Говорят, они служащие барона и им велено повторять день и ночь его имя. Один сидит за столом и без конца твердит, как сумасшедший: «Ламберто, Ламберто, Ламберто...» Не замолчал даже при виде пистолета.

— Это, наверное, синьор Бергамини, — пояснил барон, — человек выдержанный и очень добросовестный.

— Как всё это понимать? — поинтересовался главарь.