Это сущий ад для измученного беспокойством Сименон. Он носит в судках больной горячие обеды и ужины по составленному ею меню, он живет в гостинице, расположенной рядом с больницей, он не может ни спать, ни есть и во всем винит себя.

И вот он допущен к больной.

Бледная, обессилевшая Дениз протянула ему горячую вялую руку — у бедного Жоржа едва не разоралось от жалости сердце. И еще — брюки. От возбуждения.

— Меня тебе очень не хватает? — догадалась Дениз. — Я имею в виду, что тебя не тянет сходить на холм к нашим приятельницам?

— Пожалуй, — соглашается он, так как знает, что она пробудет тут еще не меньше недели.

— Возьми двоих, — просит она.

«Ди посылает меня на красный холм и, признаться, меня это устраивает. Почти каждый из наших визитов я находил одну или две новеньких, которых чаще всего и выбирал. Они ни в чем не похожи на женщин, которых находишь в гостеприимных домах Парижа даже самых аристократических, тех домах, куда правоверные жены приходят без ведома мужей, чтобы за час заработать на обновление своего гардероба.

Здесь не существует ничего тайного, нет жеманства, скрытых уловок, мнимой пристойности. Никто не ломает комедию.»

— Ну что? — спрашивает Дениз на следующее утро. — Был там? Они не удивились, что меня нет?

— Я им все рассказал, и они обрадовались, что опасность миновала.

— Ты взял двоих? Кого? Ты должен рассказать мне все в подробностях.

Рассказ Жоржа, очевидно, так живописен, что больная возбуждается.

— Потерпи, милая. Мы не можем делать этого, пока ты не поправишься окончательно.

Январь 1949, Ди только что выписалась из больницы. В доме все еще живет санитарка, мешающая интимному сближению. Жорж удаляет сиделку и сам ухаживает за больной — нежно и внимательно. Однажды, когда он обмывал ее на ночь — всю голую, уже без синяков и ссадин, он робко спросил:

— Ты думаешь, я могу?

— Конечно, идиот!

С третьего месяца интимной жизни с Дениз, Жорж перестал предохраняться, подумав, «будь, что будет!». Ничего не случилось, Дениз не беременела три года, и, наконец, она сказала:

— У нас будет ребенок, Джо. Это будет мальчик я уверена, — после визита к гинекологу, подтвердившему предположение, Дениз светилась радостью.

— Когда? — Сообщение о том, что он еще раз станет отцом, перевернуло Жоржа — большей радости он не мог и придумать и уже горел нетерпением. — Когда это случится?

— Осенью!

Узнав о беременности Дениз, Буль заплакала.

— А как же я? Вы возьмете другую няню.

Она обожала детей и боялась лишиться Марка и жизни вблизи Маленького господина — ведь это ее единственный дом и ее семья.

— Тебя я никогда не брошу. — Пообещал Жорж.

Тижи, узнав новость, побледнела. Она понимала, чем это может ей грозить. Дениз добилась своего — до замужества осталось сделать один шаг — вытолкнуть из дома ее, Тижи.

— И что ты решил? — настороженно спрашивает она Жоржа.

— А что я должен решать? Все останется по–прежнему.

— Ты не намерен развестись?

— Нет! И так все хорошо. — Твердо ответил он. — Марк обрадуется малышу. Буль привыкнет.

— Во Франции и Бельгии мужчину не преследуют за адюльтер. Но сочтут виновным, если он «содержит сожительницу под супружеским кровом»

— Полагаю, в пуританской Америке дела обстоят еще хуже. Я проконсультируюсь с адвокатом.

Дениз больше не курит и не пьет.