|
Тигр рассмеялся: – Вечно в вас бушуют низменные инстинкты, Бондо сан. Проституция у нас запрещена. А едем мы с вами осматривать национальную достопримечательность. – Лихо! В борделе опять вежливо шипели и кланялись, а экскурсовод подарил им красивые буклеты. Это был квартал «красных фонарей» древней столицы. По сверкающим полам шли они из комнаты в комнату, разглядывая следы ударов мечей на деревянных колоннах. Тигр заявил, что так, пылая страстью и нетерпением, развлекались самураи. Бонд спросил, сколько же здесь было спален. Казалось, весь дом состоял из одной огромной кухни и множества столовых. – Четыре комнаты, – ответил экскурсовод. – Таких борделей не бывает, – заявил Бонд. – Нужен мгновенный оборот, как в казино. – Бондо сан, – жалобно сказал Тигр, – не забывайте, у нас разный образ жизни. В давние времена здесь отдыхали и восстанавливали силы. Подавали еду, здесь музицировали, рассказывали истории. Писали «танка». Вот посмотрите на эту надпись на стене: «Завтра все будет внове». Не дурак ведь это написал. – А потом он бросил перо, схватился за меч и заорал: «Когда освободится четвертая комната?». Действительно, памятник старины! Это как в новых африканских странах. Там утверждают, что в людоедском котле из хижины вождя варили ямс для голодных детишек. Все пытаются отречься от ужасного прошлого, а нет, чтобы гордиться им. Как мы от Кровавого Моргана, или от Нэлл Гвинн. Великий убийца и великая шлюха – тоже наша история. Зачем же выдавать ваш старейший бордель за шекспировский Стратфорд на Эвоне. Тигр расхохотался: – Бондо сан, ваша трактовка нашей истории просто возмутительна. Поехали, подышим чистым морским воздухом. «Марасаки Мару» была новейшим трехтысячетонным судном со всеми удобствами океанского лайнера. Толпы провожающих махали с причала, как будто предстояло путешествие через Атлантику, а не прогулка по длинному озеру. Бросали на борт серпантин, над группами на причале торчали плакаты, объявлявшие их принадлежность к офисам, школам, клубам. Казалось, путешествует вся Япония, отправляется на каникулы, навещает родственников или святыни, просто осматривает достопримечательности страны. Судно величественно проходило среди бесчисленных скалистых островков. Тигр сказал, что недалеко есть замечательные водовороты, «что то вроде сортирных смывов, специально для самоубийц». В ресторане первого класса они заказали омлеты с ветчиной и саке. Тигр был в менторском настроении – и решил поправить невежественные суждения Бонда о японской культуре: – Бондо сан, вы пытались когда нибудь оценить изящество японской «танка» или «хайку»; это классические формы нашей поэзии. Вы слышали о Басе? – Нет, – вежливо ответил Бонд, – а кто это? – Ну конечно, – с горечью сказал Тигр. – Вы ведь сочтете меня олухом, не знай я Шекспира, Данте или Гете. А Басе, живший в семнадцатом веке, столь же велик. – И что он написал? – Это был странствующий поэт. Любимый жанр – «хайку», стихотворение из семнадцати слогов. – Тигр принял задумчивый вид и произнес: Горечь едкой редьки Впивается в губы. Чувствую осени ветер. – Ничего это вам не говорит? Или вот: Мотылек Омывает крылья Ароматами сада. – Ощущаете красоту образа? – Трудноуловимо, по сравнению с Шекспиром. В хижине рыбака Шуршанье сушеных креветок Смешалось с пеньем сверчка. |
