Вскоре Карен выдохся, закашлялся, упершись в колени, сплюнул слюну, помотал головой:

– Видишь, как нам сладко живется.

Вдалеке зарокотал мотор, Карен выпрямился и поковылял к забору, чтобы спрятаться во дворе, но машина прошла севернее, по параллельной улице. Дальше двигались вдоль заборов, потому что рокотало и лязгало, казалось, повсюду. Будь он командиром чистых, пригнал бы сюда всех людей, замкнул кольцо и велел подчиненным двигаться навстречу друг другу, прочесывая каждый метр. Значит, надо пройти как можно больше, чтоб кольцо было пошире, если повезет, то удастся попасть за окружение. Но с такой скоростью это вряд ли получится, он покосился на попутчика.

Впереди, где-то в километре, разорвалась граната, заорали.

– Чистые встретились с зарами. – Карен потер руки. – Хорошо.

Вроде машина поехала назад – стайка ворон понеслась на запад. Снова грохнула граната, и к небу потянулась струйка черного дыма, донесся душераздирающий вопль, вороны разлетелись в стороны и рассеялись. Почему бы у заров не водиться гранатомету? Давайте, родные, устройте палачам веселую жизнь!

Увлеченные происходящим, Андрей и Карен не заметили, что ступили на убранную улицу, где трава прорежена, дома более-менее ухожены, заборы покрашены.

– Стоять! Кто такие? – донесся из-за ворот бодрый мальчишечий голос.

– Свои, нам надо пройти, за нами чистые гонятся, – откликнулся Андрей и шепнул на ухо Карену: – Отворачивайся, не давай себя рассмотреть, мы слишком старые, они заподозрят неладно.

– Чистые? – удивился ребенок. – Ладно, валяйте!

Карен побежал, Андрей за ним. До конца улицы оставалось метров десять, когда на нее выехал танк.

– Бежим! – крикнул Карен и развернулся.

– Ложись! – заорал Андрей, метнулся вперед, чтоб повалить Карена на землю, но тот вскочил, когда в нескольких метрах разорвалась граната.

В ушах зазвенело, сверху посыпались комья земли, какие-то обломки. Превозмогая головокружение, Андрей пополз вперед, нащупал Карена, встал на четвереньки.

– Ты живой? – Он отряхнул землю с товарища и заметил, что он закрывает руками живот, откуда стекает перемешанная с землей струйка крови.

По перепачканному грязью лицу катились слезы, Карен смотрел вверх и улыбался:

– Уходи, тебе нужно бежать отсюда, мне уже не помочь. Но… я все равно не жалею.

Андрей мотнул головой:

– Давай осмотрю рану, я же врач.

– Да все, хана мне. – Он сжал руку Андрея. – Ладно, пока ты здесь, говори мне про лес. Там у вас…

Андрей отвел его ладони: осколок глубоко вошел в живот, торчал его окровавленный край. В лучшие времена и сложная операция не гарантировала, что Карен выживет, сейчас же…

– Наши деревянные дома стоят вокруг лаборатории, которую мы сами построили, а напротив ворот – самый настоящий храм, – сказал Андрей, поднял Карена, чтоб убрать с дороги, понес к калитке. – Вокруг – лес, березовый, осиновый, сосновый. Осенью ветер срывает листья, и они плавают в лужах, как разноцветные лебеди…

Карен на его руках обмяк, дернулся. Андрей положил его возле забора, из-за которого выглядывала напуганная девочка-подросток.

– Похорони его, – обратился к ней Андрей. – Он был храбрым воином и уничтожил сотни чистых.

Закрыв глаза Карену, Андрей побежал дальше с пистолетом наготове, второй пистолет сунул в карман. Обежал танк со свернутой башней. Чистые сцепились с зарами парой километров западнее, и никто не мешал ему уходить на восток. До темноты он брел брошенными деревнями, с удовольствием вдыхал воздух, пахнущий прелыми листьями, смотрел в стальное небо, которое все еще решало, опрокинуть ли на голову одинокому человеку ушат воды.