– Мы что, туда едем? – удивилась Таня. – В мясорубку?

– Подкрадываемся поближе, – объяснил Макс. – Подождем, пока бой утихнет, потом у тех, кто уцелеет, спросим, что это за беспредел.

Когда ощутимо запахло горелым, Макс съехал на обочину и заглушил мотор.

Все еще стреляли, доносились голоса, стоны и брань. Иногда взрывались гранаты.

– Из РПГ лупят, – прокомментировал Макс. – Н-да, там точно договориться никто не пытается. Но зачем это все?

Андрей развил его мысль:

– Не пойму, неужели правы социал-дарвинисты и этологи и человек – просто зверь, разум – усложненные инстинкты? Сейчас надо объединяться, а они валят друг друга, сражаются за территорию или ресурсы.

– Ресурса как раз таки до фига, здесь другая причина. Мне всегда нравились социал-дарвинисты. Они все называют своими именами.

– А мне – нет, – вступила в разговор Таня. – Если так думать, то зачем вообще жить? Все мы – звери, и ближний тебя в любой момент сожрет. Мне восемнадцать, это мало, наверное, но люди мне, наоборот, только помогали!

Макс криво усмехнулся, достал из бардачка зубочистку, сунул в рот.

– Это потому что ты прехорошенькая. И смышленая. Дурнушка с тобой поспорила бы, у нее более печальный опыт.

Таня вспыхнула, приложила ладони к щекам, поскребла засохшую на лице кровь, но спорить не стала, а Андрей глянул на Макса с любопытством. Неужели у него появился конкурент? Новый знакомый вид имел самый что ни на есть беззаботный, улыбаясь, щурился на солнце и что-то мурлыкал под нос, будто не он только что проклинал военных.

Стреляли все реже, вскоре совсем прекратили. Грохнула граната, еще одна. Взревел мотор, затрещали деревья – кто-то отступал, не разбирая дороги. Потом зарычали другие машины, рокот слился в зловещий гул, который все отдалялся, отдалялся, пока не стих.

– Давай трогай, – сказал Андрей, тоже открыл окно, выставил ствол ППШ.

Татьяна затаила дыхание. Здесь прошел бульдозер, и покореженные легковушки скопились по обе стороны от разделительной полосы. Машину немного трясло на разбитом гусеницами асфальте. Видимо, техника часто тут ездила туда-сюда. Или отсюда – в Москву.

Впереди клубился дым, когда порывы ветра сносили его, становились видны останки техники. Подъехали, и Андрей рассмотрел черный остов вертолета с покореженными лопастями, воткнувшимися в землю, хвостом он перегородил проезжую часть. Издали казалось, что это раненое, но несломленное существо пытается подняться. Ближе было видно, что сломленное аж дальше некуда. И поджаренное к тому же. Метрах в пятидесяти от вертолета догорал БТР.

Бо`льшая часть дыма валила из-за почерневших кустов, там что-то горело, кто-то стонал, бранился и звал на помощь. Чуть дальше виднелся знак «примыкание дороги» и стоял покосившийся указатель на Молодежное.

– Там устроили засаду и ударили по колонне, но проиграли, – сказал Макс, пнул обгорелую воронью тушку, нацепил противогаз, чтоб не так воняло, и с автоматом наизготовку направился к придорожным зарослям. – Пойдем посмотрим.

Происходящее не пугало и не расстраивало его, он как будто всю жизнь провел бок о бок со смертью и привык к ней. Или мечтал о том, что когда-нибудь мир перевернется, и вот его желание осуществилось. Он страшил Андрея, но ведь не разбрасываться же союзниками!

За кустами на небольшой поляне догорали трава и три БМП. Экипаж одной, видимо, пытался спастись – возле машины ничком лежали два дымящихся трупа. Одежда спеклась и прилипла к обожженной коже. Таня, идущая позади, ойкнула и остановилась.