— Дима, дай закурить, — попросила я.

 — Ты же не куришь, Машенька, — Дима заглядывал мне в глаза, — и потом, у меня «Беломор».

 — Мне все равно. Дима, почему я всем приношу несчастье?! Это из-за меня ее убили.

 — Ну, во-первых, не убили, только ранили. Может быть, еще все обойдется…

 — Ты еще будешь место осматривать? Можно мне пока на главковской машине доехать до больницы?

 — Поезжай, я договорюсь.

 15

 В больнице меня к Машке не пустили. А в двенадцать ночи стали выгонять на улицу. Правда, перед этим напоили валерианкой, хотя у меня было такое чувство, что меня пора реанимировать.

 Куда же я пойду, спохватилась я. Деньги на такси у меня есть, но мне страшно ехать домой. А главное, быть там всю ночь одной. Я, в общем-то, особо и не надеясь, позвонила Синцову на работу; конечно, телефон не отвечал. А домашнего его номера я не знала. Горчакову звонить не хотелось: хоть он и друг, но женатый человек с двумя детьми, вряд ли жена его будет в восторге от того, что Лешка вылезет из теплой супружеской постели и потащится успокаивать сослуживицу. Бывшего мужа тем более видеть не хотелось.

 И я, порывшись в сумочке, нашла там записку с номером пейджера и мобильного телефона полковника Арсенова. Попросив разрешения позвонить с сестринского поста, я набрала номер. Юрий Сергеевич Арсенов откликнулся сразу.

 — Ну наконец-то! Я ждал вашего звонка. Как дела?

 — Плохо, Юрий Сергеевич, я в больнице, вы можете отвезти меня домой?

 — «Костюшко»? Сейчас приеду, спускайтесь. Через пятнадцать минут подъехала вишневая «девятка» и дверца ее гостеприимно распахнулась.

 — Садитесь, едем туда, где происшествие имело место?

 — Да.

 У меня уже не было сил удивляться.

 Машина подъехала к дому, ставшему в последние дни моим пристанищем, и я неожиданно для себя спросила:

 — Вы побудете со мной?

 — Конечно, Мария Сергеевна. Сейчас, только вызову охрану.

 Он вышел из машины, коротко поговорил по мобильному телефону, потом открыл дверцу с моей стороны и помог мне выйти. Обойдя лужу крови на полу парадной, мы зашли в квартиру, и я разрыдалась.

 Юрий Сергеевич заварил чай, достал печенье, отрезал лимон, почти насильно стал поить меня чаем и приговаривать:

 — Что же вы, голубушка, раньше на меня не вышли? Не доверяли? И зачем вы так неосторожно высказались? Вы же знали, что ваш телефон слушают. Видите, как они быстро среагировали! У меня язык, конечно, не поворачивается назвать это счастливой случайностью, но ведь — ждали в парадной вас.

 — Да, я понимаю, — всхлипывала я. — Если за мной ходили, то видели, что я ушла из дома в красном плаще, а Маша у меня его днем забрала. И у них сомнений не было, что это я, — наверняка ведь по ЦАБу проверяли, искали мой адрес. После того как Андрей наши карточки забрал, там осталась одна Швецова с такими же данными. У нас ведь даже отчества одинаковые… Кошмар какой! Сволочи, ненавижу!

 — Я, конечно, не столь пылок в силу возраста, — тихо сказал Арсенов, — но посадить негодяев хотел бы.