— Мышь, ты извини, что я так нахально, но не могла бы ты со мной на сегодня поменяться — я сейчас возьму плащ, а тебе оставлю кардиган. Мне надо срочно на телевидение ехать, будем снимать на улице, вот-вот дождик хлынет, а мне бы хотелось прилично выглядеть, у плаща капюшон красивый, хоть не под зонтиком буду стоять. Ладно, Мышка? Не сердись…

 — Господи, Маша, твой же плащ!

 — Ну, я же тебе его подарила поносить, но я только на сегодня заберу, ладно? Встретимся дома.

 Я собственноручно надела плащ на Машку. Кстати, ее кардиган ничуть не хуже. Когда же я-то за своими вещами съезжу?

 Машка умчалась навстречу телеэкрану, все-таки она потрясающе эффектная женщина.

 Стас так и не появился, и в шесть я пошла домой. Дождь лил как из ведра, я бежала к Машкиному дому, не разбирая дороги, пока не наткнулась на милиционера, загораживающего мне вход в парадную.

 — В чем дело?

 — Туда нельзя, — твердо запретил страж порядка.

 — Я тут живу, — попыталась я прорваться.

 — Прошу подождать: там работает дежурная группа.

 — А что случилось?

 — Происшествие, — лаконично ответил постовой.

 Спасибо, что еще терпеливо отвечает на мои вопросы и не хамит.

 Я полезла было за удостоверением, но не нашла его в сумке, и, к своему ужасу, вспомнила,

 Что удостоверение осталось в кармане плаща. Я похолодела, в глубине души надеясь, что Машка не выронит его из кармана и не бросит плащ где попало, исключив возможность случайной пропажи моего ценного личного документа, поскольку нет для следователя страшнее происшествия, чем утрата ксивы.

 — Извините, пожалуйста, я следователь, — объяснила я постовому, стараясь заглянуть через

 Его плечо в парадную в надежде увидеть там знакомых.

 И действительно разглядела родную, закамуфлированную омоновской курткой спину Димы Сергиенко. Я помахала ему рукой, и он буквально ринулся ко мне; в одну секунду отодвинув ошарашенного постового, втащил меня в парадную, бросив тому — «это следователь». В парадной я первым делом поискала глазами труп, но не нашла, правда, заметила на площадке первого этажа лужицу крови.

 Не успела я раскрыть рог, чтобы поинтересоваться, кого здесь только что замочили, как вцепившийся в меня Дима стал трясти меня, схватив за плечи, и приговаривать: «Господи, Машка, это ты, с тобой все в порядке!..»

 Наконец я получила возможность задать вопрос:

 — Дима, что здесь случилось?

 — Что случилось? — переспросил он. — На, посмотри!

 Он взял с подоконника и протянул мне сопроводительный листок «скорой помощи» с приколотым к нему удостоверением. Удостоверение было моим. В листке я прочитала: «Швецова Мария Сергеевна, старший следователь прокуратуры.., колото-резаная рана левой половины грудной клетки сзади, кровопотеря, шок. Реанимационные мероприятия…»

 — Где она?!

 — А ты мне лучше объясни, кто она такая и откуда у нее твое удостоверение, раз ты здесь.

 — Ты мне скажи сначала, она жива?! В больнице?! Ну Дима же!

 — Да, ее увезли в «Костюшко». Кто она такая? Господи, ты не представляешь, как я за тебя испугался!

 — Это моя мачеха. После мамы — мой самый близкий человек.

 — Нет, я сегодня сменюсь и напьюсь, — сказал Дима, слегка дрожащими руками закуривая папиросу. — Я ведь выехал на твой труп. Дежурный позвонил, сказал, в парадном следователь Швецова с ножевым ранением.