|
Бежали умело, тренированно, привычно сочетая движения со вдохами и выдохами, вгоняя себя в некое подобие транса. Каждый делает это по-своему – а что до Мазура, он повторял про себя, словно застрявшая грампластинка: – Маленькие дети, ни за что на свете не ходите, дети в Африку гулять. В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы… Когда они были примерно на полдороги от разгромленной базы к точке высадки, сзади дважды прогремело, и небо посветлело на короткий миг, озаренное разрывами. Ничего неожиданного: это прикормленный янкесами местный бандерлог из бывших итальянских казарм послал-таки, заслыша взрывы и завидя пожарища, некоторое число своих подчиненных посмотреть, что происходит на базе. И машины – а оставленные Викингом на дороге сюрпризы были рассчитаны как раз не на пешеходов, а на автомобили – потревожил в темноте настороженные взрыватели, с заранее предсказуемым результатом… Мазур мимолетно оскалился – и, не задерживаясь ни на миг, не сбившись с аллюра, помчался дальше, бесшумно опуская подошвы на каменистую землю, подгоняя себя нехитрым ритмом: – В Африке большие злые крокодилы… Будут вас кусать, бить и обижать… ГЛАВА ВТОРАЯ ГЛАДКО БЫЛО НА БУМАГЕ… При дневном свете еще можно различить какие-то эмоции на лице человека в маске аквалангиста и с загубником во рту, однако ночью нечего и пытаться. Мазур и не присматривался к физиономии Викинга, сидевшего на “водительском месте”. Какой смысл? Главное, Викинг проделал все необходимые – и довольно нехитрые, не сложнее, чем в обычном “Жигуле” – манипуляции, но соответствующая лампочка на пульте так и не зажглась, и винт не дрогнул. А вот это было хреново. Это было весьма даже хреново – учитывая, что запасного средства передвижения у них не имелось, а от дома их отделяло тридцать километров морской глади… Викинг попытался снова – с тем же результатом. Замер, как манекен. Сидевший рядом Мазур коснулся его локтя, показал на свои часы и обвел указательным пальцем циферблат по кругу. Напарник понятливо кивнул, сообразив, что ему предлагают не суетиться, а подождать ровно минуту. Тонюсенькая зеленая стрелка тащилась по кругу удручающе медленно – но все же в конце концов описала полный оборот. Тогда Викинг вновь попытался запустить двигатель – и снова без малейших результатов. В голове у Мазура пронеслось: хорошо еще, что дело под водой происходит, рты заняты загубниками, и не будет никаких дурацких реплик и добрых советов, от которых только нервозности прибавляется. И все равно, ситуация характеризуется одним-единственным японским словом: херовато… Он повторил прежний жест – и Викинг вновь кивнул, и секундная стрелка вновь проползла полный оборот со скоростью ленивой улитки. И снова двигатель не завелся. Еще минута на паузу – и неудача. И еще раз – безуспешно. И еще раз… Ни хрена. Мазуру предстояло в молниеносном темпе принять одно из тех командирских решений, от которых прибавляется седых волос – быть может, не единственно верное (такие не всегда бывают), но, по крайней мере, наиболее подходящее к ситуации. В этой ситуации никак нельзя с превеликим облегчением переложить выбор на Вундеркинда – не его епархия. Что-то с зажиганием, определенно. Повторять попытки можно до рассвета. Но “Тритон” – не “Запорожец”, капот ему не поднимешь, в мотор не залезешь, с гаечным ключом не приладишься. Любой ремонт возможен только на базе, а без аппарата до базы по морю не доберешься. Тридцать километров в аквалангах… Нереально. А до рассвета не так уж далеко, противник может нагрянуть и раньше. |
