|
Мазур плавным движением взял с металлического сиденья автомат. Он ничего еще не понимал толком, но знал одно: это чересчур даже для революционного захолустья, где борьба с контрреволюцией иногда предстает в вовсе уж неприкрытой прямоте. Как-никак присутственное место, по советским меркам – то ли горсовет, то ли горком… Потом он услышал резкую команду Ганима – и черноберетники высыпали из кузова, укрылись за броней, направив стволы в сторону площади. И, уже не колеблясь, отдал приказ своим ребятам. Они в секунду соскочили с брони, прикрыли лимузин. Мазур задрал голову. Висельник был в форме, с шевроном “львов революции” на рукаве. Физиономия у него… Ну да что тут говорить, одно слово – висельник… Только теперь он обратил внимание, что флаг над входом – вовсе не эль-бахлакский. Зелено-красный штандарт с золотым, раздвоенным на конце клинком и арабской надписью. “Зульфикар, меч пророка, – пронеслось у него в голове. – Знамя Джараб-паши… Что такое? Война началась, пока мы ехали? Хреново…” Рядом оказалась Лейла с браунингом наголо. Вид у нее был до ужаса воинственный. – Что-то неладно, – тихонько сказала она. – Ценное наблюдение, – поморщился Мазур. – Паша, Бульдозер! Посмотрите там, осторожненько! Он кивнул в сторону входа, и оба поименованных, пригибаясь, прикрывая друг друга, кинулись внутрь. – Ух ты! – рявкнул товарищ Хоменко, выбираясь из лимузина с автоматом наперевес. – Определенно, Кирюша, контрреволюция! Счас мы ее разъясним… Р-рота, стройся! Он благоухал свежайшим алкоголем – очевидно, дреманув чуток в машине, принялся, проснувшись, в темпе наверстывать. У Мазура даже не было времени сердиться. Он просто сделал шаг вперед и сказал бледному послу: – Убери этого мудака на хер! Кому сказал, мать твою? Посол, на котором лица не было, с помощью державшегося уже не так буйно партийного журналиста принялся запихивать высокого гостя в машину, а тот старательно выдирался, выкрикивая команды, грозно потрясая автоматом и явно намереваясь поразить в одиночку всю местную контрреволюцию. Уже не обращая на него внимания, Мазур подбежал к Ганиму. Майор, опустив автомат, напряженно смотрел в сторону площади. Проследив за его взглядом, Мазур увидел, что на всех трех ведущих к площади улочках появились вооруженные люди, и их было, пожалуй что, многовато. Всадники и пешие. Двигаясь ничуть не суетливо, спокойно, с видом хозяев положения, они достигли площади и остановились, не делая попыток на нее выйти. Стояли, держа наизготовку автоматы и длинные британские винтовки. Для автомата пока что далековато, а вот чертовы “ли-энфилды”, хотя и старомодные, прицельно бьют на пару километров. – Командир! – сказал сзади Бульдозер. – Внутри полный бардак. Все разбросано, как после махновцев… Но жмуриков нет. Похоже, оттуда попросту драпанули. Пулевых отметин нигде нет, там, внутри, не хлестались… Пришла пора командовать – не такая уж почетная функция, как может показаться… Мазур набрал побольше воздуха в грудь и рявкнул: – Внимание! Отступить в здание в полном порядке! Пулемет прикрывает! Мимо него протащили внутрь вырывавшегося товарища Хоменко. – Майор! – крикнул Мазур непререкаемым тоном. – В здание! Ганим повиновался. Они заняли позицию на первом этаже, примостили оружие на подоконнике. Мышеловка захлопнулась, поздравил себя Мазур с констатацией этого нехитрого факта. Хрен отсюда прорвешься, располагая столь убогими силами – а на подступах к площади скопилось уже не менее полусотни вооруженных людей, державшихся пока что индифферентно… Мазур оглянулся в ту сторону, где радист Ганима, присев на корточки, с безнадежным видом кричал что-то в микрофон. |
