Во мне происходило что-то вроде войны — стремительно несущееся сердце против бушующего пламени. И обе стороны проигрывали.

Огонь плотно сжался и, сконцентрировавшись в небольшой, размером с кулак, шар боли, испустил последнюю, невыносимо раскаленную волну. На эту волну сердце ответило низким отрывистым звуком, похожим на удар по какому-то полому предмету. Оно дважды запнулось, потом глухо стукнуло всего один раз.

И все стихло. Не слышно было даже дыхания. В том числе и моего.

Секунду-другую я мог воспринимать только отсутствие боли. Приглушенное сухое жжение в глотке нетрудно было игнорировать, потому что всё остальное тело чувствовало себя потрясающе. Освобождение от боли принесло невероятную эйфорию.

Я изумленно смотрел на Эдит снизу вверх. Казалось, с моих глаз сорвали повязку, которую я носил всю жизнь. Какое зрелище.

— Бо? — позвала она. Теперь, имея возможность по-настоящему сосредоточиться на красоте ее голоса, я понял, как небывало прекрасно он звучит. — Ты сбит с толку, я знаю. Постепенно привыкнешь.

Можно ли привыкнуть слышать такой голос? Видеть лицо, подобное этому?

— Эдит, — сказал я, и звук собственного голоса поразил меня. Неужели это произнес я? Не похоже. Да и вообще прозвучало как-то… не по-человечески.

Встревоженный, я потянулся к ее щеке. В то же мгновение, как у меня появилось желание прикоснуться к Эдит, моя ладонь уже нежно обхватила ее лицо. Не было никаких промежуточных стадий — я словно не поднимал руку, не следил за ее движением к цели. Ладонь просто оказалась там.

— Хм.

Эдит подалась навстречу моему касанию и, накрыв мою руку своей, придержала возле своего лица. Странно: такой знакомый жест — я всегда любил, когда Эдит делала так, и видел в этом подтверждение того, что ей нравятся эти мои прикосновения, что они для нее что-то значат. А ощущение совершенно другое. Ее лицо больше не было холодным. Как и ее ладонь, лежащая на моей руке. Теперь мы стали одинаковыми.

Я уставился в глаза Эдит, потом присмотрелся к отражению в них.

— Ахх… — тихо вырвалось у меня, и я почувствовал, что мое тело застыло от удивления. Странно… это казалось естественным — превратиться в статую из-за потрясения.

— Что случилось, Бо? — явно обеспокоенная, Эдит наклонилась ко мне, но из-за этого отражение лишь приблизилось.

— Глаза? — выдохнул я.

Она вздохнула и, сморщив нос, пообещала:

— Это пройдет. Я шесть месяцев всякий раз пугалась, увидев себя в зеркале.

— Шесть месяцев, — пробормотал я. — А потом они станут золотистыми, как у тебя?

Она отвела взгляд и посмотрела поверх спинки дивана на кого-то, кто стоял позади нас, там, где я не мог его видеть. Мне хотелось сесть и оглядеться, но было немного боязно двигаться. Собственное тело ощущалось очень необычно.

— Это будет зависеть от твоего питания, Бо, — спокойно ответила Карин. — Если ты предпочтешь охотиться как мы, твои глаза в конце концов приобретут этот цвет. Если нет — будут такими же, как у Лорен.

Я решил всё-таки попытаться сесть.

И, как и до этого, подумать означало сделать. Вроде и не пошевелившись, я уже сидел. Эдит держала меня за руку, которую я убрал с ее лица.

Позади дивана собрались все — и теперь наблюдали за мной. Мои догадки на сто процентов подтвердились: ближе всех была Карин, за ней Элинор, Арчи и Энист. В дверях, ведущих в соседнюю комнату, стояла Джесамина, а Роял следил за происходящим через ее плечо.

Я посмотрел на их лица и снова пережил потрясение. Если бы в моем мозгу не стало настолько… просторнее, чем раньше, я забыл бы, что собирался сказать.