Она снова посмотрела на меня, все еще улыбаясь. Хочет, чтобы я что-то сказал?

— Это… э… как-то непривычно, — наконец произнес я.

— Ну… — сказала Эдит и остановилась. Я понимал, что это еще не всё, поэтому ждал. Затем она заговорила быстро, ее слова сливались друг с другом, поэтому мне потребовалась целая минута, чтобы расшифровать их значение. — Я решила, что раз уж все равно направляюсь в ад, то надо хотя бы делать это основательно.

Я все еще ждал, надеясь на объяснение, но она молчала. Через несколько секунд тишина между нами стала неловкой.

— Ты ведь знаешь, что я не понимаю, о чем ты? — спросил я.

— Я рассчитываю на это, — ответила она и посмотрела куда-то за меня. — Кажется, твои друзья расстроены, что я тебя похитила.

Внезапно я почувствовал все взгляды, сверлящие мою спину. Но на этот раз они меня совсем не волновали.

— Переживут.

Эдит усмехнулась:

— Не могу обещать, что верну тебя обратно.

Я слишком громко сглотнул, а она рассмеялась.

— Ты кажешься обеспокоенным, — заметила она.

— Нет, — поняв, что голос вот-вот сорвется, я замолчал, чтобы еще раз сглотнуть. — Но я удивлен, да. Что это значит? — я махнул рукой, указывая на нее и на пустой стол.

— Я же сказала: я устала от стараний избегать тебя. Поэтому сдаюсь, — к концу фразы ее улыбка погасла, а глаза стали серьезными.

— Сдаешься? — повторил я.

— Да, отказываюсь от попыток быть хорошей. Просто буду делать все, что пожелаю, а там уже как карты лягут, — улыбка исчезла полностью, в шелковистом голосе появились жесткие нотки.

— Ты снова меня запутала.

Кажется, моя реплика ее позабавила.

— Рядом с тобой я всегда слишком много говорю — это одна из проблем.

— Не волнуйся, я все равно ничего не понимаю.

— Как я уже говорила, на это и расчет.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, но тишину, повисшую между нами, уже нельзя было назвать неловкой. Она казалась скорее… заряженной. Мое лицо снова стало горячим от прилившей крови.

— Итак, — сказал я, отводя взгляд, чтобы отдышаться. — Если говорить на простом английском, мы теперь друзья?

— Друзья… — пробормотала она так, словно ей не нравилось это слово.

— Или нет, — закончил я фразу.

— Ну, можем попробовать, наверное. Но еще раз предупреждаю: я не самый хороший друг для тебя, — ее слова прозвучали предостерегающе, улыбка стала нервной.

— Ты все время это говоришь, — странное ощущение в животе. Это потому, что я все-таки голоден? Или потому, что она мне улыбается? Или потому, что я вдруг почти поверил ей? Совершенно ясно, что она-то верит в свои слова.

— Да, ведь ты не слушаешь меня. Я все еще жду, когда же ты услышишь. Если ты умный, то будешь избегать меня.

Пришлось улыбнуться, и я увидел, как ее ответная улыбка автоматически становится шире.

— Кажется, мы уже пришли к заключению, что я идиот. Или мелю ерунду, или еще что-то.

— Но я уже извинялась — за последнее высказывание, по крайней мере. Простишь ли ты меня и за первое? Я сказала, не подумав.

— Да, конечно. Ты не должна извиняться передо мной.

— Разве не должна? — вздохнула она.

Я не знал, что ответить, да и всё равно ее слова прозвучали как риторический вопрос.