— У квилетов хорошая память, — прошептала она.

Я понял это как подтверждение.

— Только не позволяй этому успокоить тебя, — предупредила Эдит. — Они правы, что держатся от нас на расстоянии. Мы все равно опасны.

— Не понимаю.

— Мы… стараемся, — объяснила она медленно и обреченно. — Обычно у нас хорошо получается. Иногда мы совершаем… ошибки. Я, к примеру, когда позволяю себе быть с тобой наедине.

— Это ошибка? — я услышал боль в своем голосе, но не уверен, уловила ли ее Эдит.

— И очень опасная, — пробормотала она в ответ.

Мы оба замолчали. Я наблюдал, как фары освещали изгибы дороги. Их свет двигался слишком быстро, нереально, как в видеоигре. Я ощущал время, ускользающее так же быстро, как черная лента дороги под нами, и вдруг пришел в ужас от мысли, что мне может не выпасть еще одного шанса побыть с ней вот так — открыто, в кои-то веки без всяких стен между нами. Ее слова были похожи на прощание. Моя рука, лежащая поверх ее, напряглась. Нельзя было терять ни минуты из того времени, которое оставалось провести вместе с ней.

— Расскажи мне еще что-нибудь, — мне было все равно, о чём она будет говорить. Просто хотелось слышать ее.

Похоже, перемена в моем тоне испугала Эдит, и она кинула на меня короткий взгляд:

— Что еще ты хочешь узнать?

— Расскажи, почему охотишься на животных, а не на людей, — спросил я о первом, что пришло в голову.

Мой голос звучал хрипло. Я дважды моргнул, прогоняя излишнюю влагу с глаз.

Ответ был очень тихим:

— Не хочу быть монстром.

— Но животных недостаточно?

Эдит помолчала.

— Не уверена, но я сравнила бы это с жизнью на соевом молоке и тофу, мы ведь и зовем себя вегетарианцами — семейная шутка. Это не вполне утоляет голод… точнее, жажду. Но дает силы сопротивляться. Большую часть времени, — мрачно добавила она. — Иногда бывает труднее, чем обычно.

— Сейчас тебе очень трудно?

— Да, — со вздохом подтвердила она.

— Но ты не голодна, — это было утверждение, не вопрос.

— Почему ты так думаешь?

— Твои глаза. У меня есть теория на этот счет. Похоже, их цвет связан с настроением, а люди обычно становятся раздражительнее, когда проголодаются, так?

Она засмеялась:

— Ты наблюдательнее, чем я думала.

Я слушал ее смех, запоминая его.

— Значит, все, что, как мне казалось, я видел — в тот день с фургоном… и впрямь произошло. Ты остановила его.

Она пожала плечами:

— Да.

— Насколько ты сильная?

Кинула на меня взгляд искоса:

— Достаточно.

— Ну, к примеру, можешь ты поднять пять тысяч фунтов? (Прим. ред.: примерно 2300 кг)

Казалось, она была немного ошарашена моим энтузиазмом:

— Если понадобится. Но я не слишком увлекаюсь силовыми рекордами. Они способны только вызвать дух соперничества у Элинор, а я никогда не стану такой сильной.

— Что ты имеешь в виду?

— Честно говоря, если бы она захотела, то, думаю, могла бы поднять над головой гору. Но я никогда не скажу этого рядом с ней, потому что тогда она обязательно попробует, — смех Эдит прозвучал безмятежно. Ласково.

— Ты охотилась в этот уикенд с э… Элинор? — спросил я, когда снова наступила тишина.

— Да… — она на секунду замолчала, словно решая, добавить ли что-то или нет, а потом продолжила: — Я не хотела отлучаться, но это было необходимо.