|
И я, как галантный кавалерист, объясняю ей, из-за чего у нас с папой такой шум стоит, и говорю, что если, мол, ваш папаша не хочет покупать на защиту эти прелестные предметы, то я готов предоставить их даже в безвозмездное пользование. Тут я щелкаю шпорами и приближаюсь к двери. Но она, конечно, бежит за мной, сует мне 50 лит, только просит, чтоб взял я мои гранаты системы Зелинского. Ну, я, конечно, делаю и эту любезность для пленительной жидовочки — затыкаю гранаты за пояс и малиновыми шпорами, настроенными на ми и ля, ухожу кавалерийской походочкой.
— А вы не врете, Вдовенко? — с тихим любопытством спрашивает Тер-Гукасов. — Как перед вами стою, господин капитан! — Да, — начинает новый рассказ Вдовенко, — вы вот говорите, что немка меня чересчур раскормила, как кота, потому, мол, я с ней и путаюсь. А дело тут вовсе не в кормежке. Немка моя — пупочка, где ты ее ни копни — белая, как чурочка. А вот недавно пришлось мне производить любовь с известной вам беженкой — так что же, отрекомендовался среди самого угара страсти. Она мне: «Колечка, куда же ты?» А я звяк шпорами и говорю — не могу с тобой, уж очень мы сладострастные. Так ни в чью и сыграли. И возвратился я к своей чистенькой пупочке-немочке. А вы говорите, Вдовенко кот и всякое такое прочее. — Охальник вы, Вдовенко, и похабник, — гудит отец Николай. — Вы батюшка, по сану своему судить не можете, — склабится Вдовенко солнцем и рассказывает третий рассказ, как был ординарцем князя Бермонда-Авалова и ездил с ним по Риге в коляске. — И вот однажды, будучи человеком восточного типа, увидал Бермонд понравившуюся ему блондинку, на полном ходу останавливает коляску и говорит, выпрыгивая: «Мадам, садитесь и считайте себя в полной безопасности — я главнокомандующий западной армии, князь Бермонд-Авалов, и на днях иду в Петроград». — Ох-ох-ох, — шумно вздыхает, подымаясь, отец Николай и уходит медленно в горы разметать рясой белую пыль. Беженский дом — как развороченное кладбище. И не будь праздника стрелков, я в пешочном путешествии по Гарцу не зашел бы в Вильдеман.
Праздник стрелков Шютценфест — праздник стрелков — ведется с древних времен. С тех еще пор, когда в лесах Гарца не было ни шахт, ни каменоломен, а скакали по горам охоты князя Штольберга, графа Вернигероде и пестрыми гончими гнали ланей и коз. А псари трубили в рога — на узких горных дорогах собирая стаю. Впрочем, жители Северного Гарца издавна были — вольными, в графских вассалах не состояли. Сами в одиночку охотились в лесах. И ежегодно каждое местечко выбирало себе «короля стрелков». С рассвета маленький Вильдеман разукрасился бумажными лентами. У дверей домов повисли пестрые флаги. Пасторша в 6 часов утра чистила пастору сюртук и цилиндр. Хотя этим была занята не одна пасторша. Жены главных лиц городка учителя, рестораторов, членов магистрата, зажиточных граждан — в 6 часов утра занимались тем же, чтобы не задерживать мужей, когда они захотят встать. И чтоб минута в минуту смогли прийти они к самому старому ресторану «Тысячелетняя липа». За ночь на вильдемановский широкий луг меж горами съехались странствующие акробаты, борцы, торговцы безделицей, клоуны, шутники. За ночь выросла на лугу веселая карусель с белыми, черными лебедями, желтыми зайцами, яблочными конями. А члены стрелкового общества (в Вильдемане 100 домов) расчистили на лугу тир с мертвыми и бегущими мишенями. Около тира стоят они, споря о кандидатах в «короли». Одни уверены, что обстреляет всех ловкий парикмахер Шульц. Другие стоят за каменотеса Янке, руки у него как высеченные из скалы, а глаза как подзорные трубы. Торжественное шествие началось от ресторана «Тысячелетняя липа». |
