- Завтра к девяти будьте на месте, в двенадцать вас сменят! - сказал ему Маклаков уже на улице, сунул руки и карманы пальто и исчез.

"Не простился!" - огорчённо думал Евсей, идя по пустынной улице.

Он чувствовал себя худо - со всех сторон его окружала тьма, было холодно, изо рта в грудь проникал клейкий и горький вкус пива, сердце билось неровно, а в голове кружились, точно тяжёлые хлопья осеннего снега, милые мысли.

"Вот - день отслужил я... Кабы я понравился кому-нибудь..."

X

Ночью Евсею приснилось, что его двоюродный брат Мишка сел ему на грудь, схватил за горло и душит... Он проснулся и услыхал в комнате Петра его сердитый, сухой голос:

- Мне наплевать на государство и на всю эту чепуху..

Засмеялась женщина, и прозвучал чей-то тонкий голос:

- Ш-ш! Не ори!..

- У меня нет времени разбирать, кто прав, кто виноват, - я не дурак. Я молод, мне надо жить. Он мне, подлец, лекции читает о самодержавии, - а я четыре часа лакеем метался около всякой сволочи, у меня ноги ноют, спина от поклонов болит. Коли тебе самодержавие дорого, так ты денег не жалей, а за грош гордость мою я самодержавию не уступлю, - подите вы к чёрту!

А через несколько часов Евсей сидел на тумбе против дома Перцева. Он долго ходил взад и вперёд по улице мимо этого дома, сосчитал в нём окна, измерил шагами его длину, изучил расплывшееся от старости серое лицо дома во всех подробностях и, наконец, устав, присел на тумбу. Но отдыхать ему пришлось недолго, - из двери вышел писатель в накинутом на плечи пальто, без галош, в шапке, сдвинутой набок, и пошёл через улицу прямо на него.

"В морду даст!" - подумал Евсей, глядя на суровое лицо и нахмуренные рыжие брови. Он попробовал встать, уйти - и не мог, окованный страхом.

- Вы чего тут сидите? - раздался сердитый голос.

- Так...

- Ступайте прочь!..

- Я не могу...

- Вот письмо - идите, отдайте его тому, кто вас послал сюда.

Большие синие глаза приказывали, ослушаться их взгляда не было сил. Отвернув лицо в сторону, Евсей пробормотал:

- Н-не имею разрешения принимать от вас что-нибудь. И разговаривать тоже...

Писатель улыбнулся хмурой улыбкой и сунул конверт в руку Евсея.

Климков пошёл, держа конверт в правой руке на высоте груди, как что-то убийственное, грозящее неведомым несчастием. Пальцы у него ныли, точно от холода, и в голове настойчиво стучала пугливая мысль:

"Что же будет со мной?.."

Но вдруг он увидел, что конверт не заклеен, это поразило его, он остановился, оглянулся, быстро вынул письмо и прочитал:

"Уберите прочь от меня этого болвана. Миронов".

Евсей облегчённо вздохнул.

- Надо отдать Маклакову. Обругает он меня...

Страх исчез, но было тяжело при мысли о том, что снова не удалось угодить сыщику, который так нравился.

Он застал Маклакова за обедом в компании с маленьким, косоглазым человеком, одетым в чёрное.

- Знакомьтесь! Климков, Красавин.

Евсей сунул руку в карман за письмом и смущённо сказал:

- Вышло так, что...

Маклаков протянул к нему руку.

- Расскажете после!..

Лицо у него было усталое, глаза потускнели, белые прямые волосы растрепались.

"Видно, напился вчера!" - подумал Евсей.

- Нет, Тимофей Васильевич, - холодно и внушительно заговорил косоглазый человек. - Это вы напрасно. Во всяком деле имеется своя приятность, когда дело любишь...

Маклаков взглянул на него и залпом выпил большую рюмку водки.

- Они - люди, мы - люди, но - это ничего не значит.

Косой заметил, что Евсей смотрит на его разбегающиеся глаза, и надел очки в оправе из черепахи. Он двигался мягко и ловко, точно чёрная кошка, зубы у него были мелкие, острые, нос прямой и тонкий; когда он говорил, розовые уши шевелились.