- Подручный? - спросил он, кивнув головой на Евсея.

- Да...

Красавин кивнул головой и, пощипывая тонкий тёмный ус, плавно заговорил:

- Конечно, Тимофей Васильевич, судьбе жизни на хвост не наступишь, по закону господа бога, дети растут, старики умирают, только всё это нас не касается - мы получили своё назначение, - нам указали: ловите нарушающих порядок и закон, больше ничего! Дело трудное, умное, но если взять его на сравнение - вроде охоты...

Маклаков встал из-за стола, отошёл в угол и оттуда поманил Евсея к себе.

- Ну, что?

Евсей отдал ему конверт. Сыщик прочитал письмо, удивлённо взглянул в лицо Климкова, прочитал ещё раз и тихо спросил:

- Это откуда?

Евсей смущённо шёпотом ответил:

- Он сам дал. Вышел на улицу...

Ожидая ругательства или удара, он согнул шею, но услыхал тихий смех и осторожно поднял голову. Сыщик смотрел на конверт, широко улыбаясь, глаза у него весело блестели.

- Эх вы, чудак! - сказал он. - Уж вы молчите об этом!

- Можно поздравить с удачным дельцем? - спросил Красавин.

- Можно! - сказал Маклаков. - А японцы нас всё-таки вздули, Гаврила! весело воскликнул он, потирая руки.

- Радости твоей в таком случае никак не могу принять! - сказал Красавин, двигая ушами. - Хотя это и поучительно, как многие выражаются, но всё же пролита русская кровь и обнаружена недостача силы.

- А - кто виноват?

- Японец. Чего ему надо? Всякое государство должно жить внутри себя...

Они заспорили, но Евсей, обрадованный отношением Маклакова, не слушал их. Он смотрел в лицо сыщика и думал, что хорошо бы жить с ним, а не с Петром, который ругает начальство и за это может быть арестован, как арестовали Дудку.

Красавин ушёл. Маклаков вынул письмо, прочитал его ещё раз и засмеялся, глядя на Евсея.

- Так вы об этом ни слова, - никому! Он сам вышел?

- Да. Вышел и говорит: "Ступай прочь!"

Евсей виновато улыбнулся.

Сыщик, прищурив глаза, посмотрел в окно и медленно проговорил:

- Вам нужно заняться торговлей, я вам говорил. Сегодня вы свободны, у меня нет поручений для вас. До свиданья!

Он протянул руку, Евсей благодарно коснулся её и ушёл счастливый.

XI

Через несколько недель он почувствовал себя более ловко.

Утром каждого дня, тепло и удобно одетый, с ящиком мелкого товара на груди, он являлся в один из трактиров, где собирались шпионы, в полицейский участок или на квартиру товарища по службе, там ему давали простые, понятные задачи: ступай в такой-то дом, познакомься с прислугой, расспроси, как живут хозяева. Он шёл и на первый раз старался подкупить прислугу дешёвой ценой товара, маленькими подарками, а потом осторожно выспрашивал то, о чём ему было приказано узнать. Когда он чувствовал, что собранных сведений недостаточно, то дополнял их из своей головы, выдумывая недостающее по плану, который нарисовал ему старый, жирный и чувствительный Соловьев.

- Человеки эти, которые нам интересны, - говорил он слащаво и самодовольно, - все имеют одинаковые привычки - в бога не веруют, в храмы не ходят, одеваются плохо, но в обращении вежливы. Читают много книг, по ночам сидят долго, часто собирают гостей, однако вина пьют мало и в карты не играют. Говорят об иностранных государствах и порядках, о рабочем социализме и свободе для людей. Также о бедном народе и что нужно бунтовать его против государя нашего, перебить всё правительство, занять высшие должности и посредством социализма снова устроить крепостное право - при нём для них будет полная свобода.

Тёплый голос шпиона оборвался, он покашлял и чувствительно вздохнул.

- Свобода! Это, конечно, всякому приятно и хочется. Но дайте мне её, так я, может быть, первым злодеем земли стану, вот что! Даже ребёнку невозможно дать полной свободы; святые отцы - угодники божий, но однако подвергались искушению плоти и грешили самым лучшим образом.