Шалманасар велел увеличить до натуральных размеров каждую из картин, когда их будут выбивать на скале.

Летописец разложил таблички как надо и приготовился к чтению. Царь кивнул: начинай.

"...14 айяра эпонимата Даян-Ашшура я отправился из Ниневии, перешёл реку Тигр и приблизился к городам царя Гиамму на реке Балих. Там испугались ужаса моего владычества и блеска моего мощного оружия и сами убили Гиамму, своего господина. Я вступил в города Тиль-Шамарахи, приказал внести моих богов в его дворцы и устроил празднества там. Я открыл его сокровищницу, захватил его добро и отослал к себе в Ашшур. На многочисленных кожаных ладьях я пересёк Евфрат во время половодья. В городе Ашшур-Утир-Асбат на другом берегу реки, который люди страны Хатти называют Питру, я принял дань царей (следует перечисление многочисленных царей и правителей арамейских городов-государств – Д.М.): серебро, золото, свинец, бронзу, медные котлы. Я отправился от Евфрата и приблизился к Хальману. Они испугались моей битвы и обняли мои ноги. Я принял их дань серебром и золотом и сделал жертвенные возлияния. Я приблизился к двум городам Ирхулени-хаматца, завоевал его царский город Аргану, приказал вынести его добычу, его добро и имущество его дворца, а в его дом я бросил огонь.

Я отправился к Каркару. Царский город я разрушил, сокрушил и сжёг огнём. 1200 колесниц, 1200 всадников, 20 000 воинов Дадда-идри из Дамаска...2000 колесниц, 10 000 воинов Ахава-израильтянина…выступили против меня на бой и сражение. При помощи высокой силы, которую дал мне Ашшур, и могучего оружия, которое подарил мне Нергал, идущий впереди меня, я сразился с ними от Каркара до Гильзау и нанёс им всем поражение. 14 000 их воинов я поразил оружием... В этом сражении я захватил их колесницы, их всадников, их лошадей, их упряжь".

Уже потому, что через год Шалманасар повторял свой поход на юго-запад и снова не проник в Кнаан, а застрял в Северной Сирии, можно заподозрить, что приведённая здесь хвастливая надпись, высеченная клиньями на стене знаменитого Собачьего ущелья, сочинена льстивыми придворными литераторами.

Любопытно, отчего так важно для "сильных мира сего", чтобы потомки узнали о их деяниях? Кого хотят они обмануть: богов, будущие поколения или собственный страх ухода в небытие?

В 849 г. до н.э. Ассирия опять наваливается на Кнаан, и снова её встречают силы коалиции, но уже не двенадцати королей, а меньшего их числа. Возглавляет объединенную армию царь Дамаска. Опять удаётся отшвырнуть Ассирию назад, в Двуречье, и снова она возвращается через год в Северную Сирию.

Так повторялось четырежды, и с каждым разом сопротивление "львице" ослабевало, всё больше государств выходило из союза, капитулировало и отправляло караваны с данью в Ниневию. Напор 845 г. оказался победным для Ассирии: прорвавшись через Кнаан, 120-тысячная армия Шалманасара обрушилась на Египет.

Сильно потрёпанным возвращалось войско и король Ехорам из каждого сражения с Ассирией. Страна приближалась к катастрофе, в голодном народе нарастал ропот, и во всех неудачах обвиняли Ехорама и весь его род – прежде всего, конечно, мать короля, финикиянку Изевель. Причина всех бед была ясна каждому мальчику в Шомроне: Ехорам под влиянием "старухи" тратит все израильские средства на устройство иноземных культов и подарки финикийским жрецам. Поэтому Бог и сердит на Израиль, за то и наказывает его засухой и всевозможными бедами.

Ехорам мог бы возразить, что достигнуто самое главное: Ассирия,– а она куда страшнее любого налёта саранчи из пустыни! – остановлена далеко от Израиля. Но никто не желал слушать защитников короля. Зато разговоры о том, что многие молодые люди сложили головы где-то в Сирии, что опять начались поборы для армии зерна, масла и скота – звучали всё громче.

Ехорам знал о своей репутации полководца-неудачника. Одна победа! – думал он.