«Хорошо, — согласился Этьен, — давайте прекратим. Судебное постановление появится через два месяца». Чем ниже он сгибался внешне, тем больше ликовал в душе. Если бы зависело от него, он вынес бы судебное решение на следующей неделе, но следовало вести себя как ни в чем не бывало, соблюдать установленный срок. Судебное заседание закончилось в пятницу в шесть часов вечера, а в субботу утром он сидел дома за компьютером и работал над текстом постановления, пребывая в состоянии нервного возбуждения и веселья. Время от времени его разбирал смех. Через два часа документ, получившийся непривычно большим — целых четырнадцать страниц, — был закончен. Этьен позвонил Жюльетт и зачитал ей постановление. Она тоже не смогла сдержать смех. Потом настал черед Флоре и Бернадетт — она окончательно присоединилась к их «заговору». Компания судей решила не торопить события, все тщательно проверить, обдумать и взвесить каждое слово. Дальнейшая процедура выглядела крайне мудреной, но в общих чертах все было просто. Суть судебного постановления заключалась в следующем: я не могу вынести судебное решение, потому что в законе отсутствует ясность, и, чтобы внести ее, я должен задать Суду Европейских сообществ вопрос, имеющий значение преюдициального: соответствует ли нормам европейской директивы то обстоятельство, что после потери права на обращение в суд в связи с истечением установленного срока судья национального суда не может по собственней инициативе фиксировать противоправное условие в договоре? Прошу ответить мне «да» или «нет», и я буду рассматривать дело в соответствии с вашим ответом.

В течение двух месяцев, отведенных законом на подготовку судебного постановления, компания изнывала от нетерпения. По прошествии этого срока постановление — на самом деле, оно таковым не является, пока не получен ответ на преюдициальный вопрос, — можно будет рассылать участникам слушания и, главное, Суду Европейских сообществ. Спустя какое-то время Этьен встретился в коридоре суда с адвокатом Cofidis, пребывавшим в некоторой растерянности после получения непонятного юридического документа. «Ну, если вам так хочется…, — легкомысленно заявил он. — Мы подадим протест, Кассационный суд отменит постановление — это его работа — и вместе с ним аннулирует ваш вопрос. Мы просто потеряем год, лично мне это до лампочки, вам тоже, зато бедолага ответчик в конечном счете заплатит сполна». Этьен, предвидевший такой ответ, улыбнулся: «Не думаю, что на сей раз все будет именно так: Кассационный суд заявил, что обжаловать можно только решения по существу дела, но не решения по промежуточному вопросу, возникшему в ходе судебного разбирательства, а то, что вы получили, как раз таковым и является». Его собеседник поднял брови: «Вы уверены?» «Еще как», — ответил Этьен. «Ну, ну», — хмыкнул адвокат.

Шестеренки завертелись, и дело стронулось с мертвой точки. В Люксембурге начали переводить запрос Этьена на все европейские языки и рассылать его в страны-члены сообщества. Обсуждать поднятую тему могли все желающие. Прошло полгода. Апрельским утром 2001 года в суд пришло письмо — толстый конверт со штампом Суда Европейских сообществ. Этьен был один в кабинете, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вскрыть конверт до прихода Жюльетт.