— Правда, дорогая? Значит, ты не так сильно ненавидела и презирала меня, как я думал?

— Нет. Я часто хотела послать за тобой, Роланд. И мне не так уж нравилось работать, когда не с кем было поговорить, кроме Пегги Фейбьян и Робинсонов. Я иногда виделась с Микки, но она всегда так занята. Ты знаешь, сколько у нее дел.

— Дай Бог ей счастья, — сказал Роланд с чувством. — Она так помогла нам обоим.

— И Поппи тоже, — сказала Жонкиль. — Мы должны что-нибудь сделать для Поппи, Роланд.

— Конечно, — согласился он. — Мы ей обязаны своим нынешним счастьем, ведь она привела тебя ко мне.

Жонкиль подняла голову и посмотрела на него почти робко.

— Роланд, в тот вечер, когда ты заболел, Микки сказала, что я была идиоткой, а ты — ты скверный... — ее губы дрогнули в улыбке. — Я думаю, что она права. И еще она считает, что мы оба должны взяться за ум и поехать в долгое свадебное путешествие.

Рука Роланда так сильно сжала ее пальцы, что она поморщилась от боли.

— Жонкиль... Жонкиль, ты считаешь... ты можешь настолько простить меня, чтобы послушаться этого совета? — спросил он.

Она соскользнула со стула, опустилась на колени у его кровати и спрятала лицо у него на груди. Он сбросил маленькую фетровую шляпку с ее головы, нежно погладил по волосам.

— Моя дорогая, — добавил он. — Всем сердцем и душой я прошу тебя простить меня за то зло, что я принес тебе. Позволь мне начать снова, доказать мою любовь, посвятить тебе мою жизнь.

— Я простила давно, — сказала она. Сердце ее бешено колотилось, а тело трепетало от его прикосновения. — И я никогда по-настоящему не переставала любить тебя, Роланд. Я мучилась, сердилась, страдала. Но я все простила и забыла.

— Что я могу сделать, чтобы доказать свою любовь? — спросил он ее.

— Просто люби меня, будь счастлив со мной, — ответила она. — Сегодня утром я получила письмо от бабушки, Роланд; она пишет, что ждет нас в Риверс Корте, как только ты сможешь переносить дорогу. Она хочет, чтобы мы немного пожили с ней. Она так рада, что мы... что у нас все в порядке, Роланд.

— Бедная старенькая бабушка, — проговорил он. — Да, мы съездим к ней. Но, дорогая, наша работа?

— Ты уже потерял свою работу, — приглушенно засмеялась она. — Я вчера тоже бросила ателье. Пегги отступилась от меня, считая меня полностью безнадежной. Это все бесполезно, Роланд. Мы не можем работать. Мы просто должны выбросить наши прежние обиды и предубеждения и жить на деньги, которые оставил нам бедный отец. Я уверена, что теперь, когда он знает (а я верю, что он действительно знает), что мы любим друг друга и хотим жить вместе, он будет счастлив, что мы живем на его деньги.

— Но он оставил их тебе, а не мне, дорогая.

— Ты мой муж, — сказала она, поднимая к нему лицо. — То, что мое, должно быть твоим.

Несколько мгновений Роланд боролся с собой, затем сказал:

— О, Жонкиль, если бы я не был таким неудачником, если бы только у меня было что-нибудь, что бы я мог дать тебе...

— У тебя есть твоя любовь. Это все, что мне когда-либо было нужно, — сказала она серьезно. — Дай мне ее — и ты дашь мне все. В этом ты не обманешь моих ожиданий.

— Клянусь Богом, никогда! — сказал он горячо.

Он поднял ее левую руку. Его сердце затрепетало от радости, когда он увидел на ее пальце обручальное кольцо, которое он надел в декабре. Он поднес руку к губам.

— Моя жена, — сказал он. — Слава Богу, ты моя жена.

— Как ты можешь любить меня, Роланд, когда я была такая упрямая, такая злая?

Он бережно обнял ее и привлек к себе.

— Я заслужил все, что ты делала и говорила, и даже больше, — прошептал он.