Роланд прекратил стонать и метаться и какое-то время лежал совершенно спокойно. Взгляд его тусклых голубых глаз стал более осмысленным.

Она сжала его в своих объятиях, слезы текли по ее щекам.

— Роланд, мой дорогой! — шептала она.

Он тяжело вздохнул. Очень слабая улыбка появилась на его губах, и она уловила чуть слышный шепот:

— Жонкиль, ты! Я что, умер? И попал в рай?

Затем его тяжелые веки закрылись, голова склонилась на ее плечо. Она в страхе посмотрела на него, потом на доктора.

— С ним все в порядке? Он ведь не умер, нет? — спросила она, запинаясь.

Доктор, слушая пульс Роланда, улыбнулся ей успокаивающе.

— Конечно, нет, миссис Чартер. Я думаю, вы добились того, что требовалось, — сказал он. — Мистер Чартер спит.

* * *

Никто из имеющих отношение к описываемой драме никогда не забудет эту длинную ночь.

Доктор Бойд-Стьюарт приехал вместе с миссис Поллингтон и поднял слабеющий дух Жонкиль очень обнадеживающим мнением о пациенте. Хороший уход, отдых, правильное питание и заботы скоро поставят Роланда Чартера на ноги. Для беспокойства нет основания.

Приехала и больничная сестра, выбранная Бойд-Стьюартом, умелая и квалифицированная молодая женщина, которая сразу же забрала власть в свои руки, никому не разрешив оставаться в этой небольшой спальне, кроме пациента и себя.

Жонкиль слабо протестовала, говоря, что она желает остаться со своим мужем, однако сестра была вежлива, но непреклонна.

— Спальня крохотная, а мистеру Чартеру нужен свежий воздух и покой, — сказала она. — А теперь будьте умницей, моя дорогая, и позвольте миссис Поллингтон позаботиться о вас. Иначе вы вымотаете свои последние силы. Я обещаю послать за вами, если мистер Чартер будет звать вас. Но я думаю, что после всех этих лекарств он проспит большую часть ночи.

Микки поддержала ее:

— Сестра права. Пойдем со мной, Жонкиль, дорогая, — сказала она. — Ты выглядишь утомленной, а сейчас ты не нужна Роланду.

Жонкиль мгновение колебалась у постели мужа, глядя на него тоскливыми глазами. Она неохотно оставляла его. Именно сейчас, когда он узнал ее, назвал ее имя, заснул, уронив голову на ее плечо, она почувствовала самое острое облегчение и наслаждение. Она не хотела оставлять его ни на минуту.

— Я пойду с тобой, Микки, если так нужно, — сказала она.

Поппи Хендерсон, стоявшая в дверях, готовая броситься выполнять любое поручение, горящая желанием быть полезной, услышала эти слова и выступила вперед.

— Если вы не возражаете против не очень красивой и неприбранной комнаты, вы можете остаться со мной на эту ночь, чтобы быть поближе к Ролли... к мистеру Чартеру, — проговорила она, запинаясь.

Глаза Жонкиль прояснились.

— О, Поппи, как хорошо! — воскликнула она.

Микки переводила глаза с одной девушки на другую. Ей уже понравилась Поппи Хендерсон — Поппи была «славный малый», а это Микки ценила больше всего на свете. И внезапно она сняла свой соболий палантин, который она набросила на плечи, когда Поппи позвонила ей, и одарила бедную маленькую продавщицу своей широкой дружеской улыбкой.

— Замечательная мысль, Поппи, — сказала она. — А как насчет того, чтобы пригласить и меня остаться на ночь? Дома я не смогу глаз сомкнуть. Давайте посидим втроем и попьем кофе. Потом вздремнем как-нибудь, если захотим.

Поппи покраснела. Она была так взволнована, что не сразу ответила. Она должна была признать теперь, что полюбила маленькую, стройную, коротко остриженную девушку, жену ее обожаемого Роланда; что же касается Микки, то к ней она испытывала что-то вроде поклонения. То, что миссис Поллингтон может быть такой непритязательной и не возражает против идеи остаться в ее бедной спальне, ошеломило Поппи.