— Маленькая идиотка, — сказала Микки. — Если бы у тебя не было — у меня есть, а вы оба мои друзья, поэтому зачем беспокоиться об этом. Вы оба были дураками, и вот теперь расплачиваетесь за это.

— Да, — сказала Жонкиль с чувством. — Я знаю.

— Возьми себя в руки, моя девочка, — сказала Микки; она была энергична и деловита, но взгляд ее ясных красивых глаз был нежным и мягким. — Сейчас ты должна проявить мужество. Послушаем, что скажет врач.

Врач — усталый, заваленный работой врач страховой кассы, сразу понял, что это не обычный случай; и хотя пациент живет в бедности в дешевой меблированной комнате, у него очень хорошо одетые друзья и родственники. Он почтительно заговорил с миссис Поллингтон:

— Сегодня мистера Чартера нельзя трогать. Мы должны сбить температуру, и уж потом можно будет перевезти его. Но это не раньше завтрашнего утра.

— Очень хорошо, — сказала Микки. — Я позвоню доктору Бойд-Стьюарту, своему приятелю, и попрошу его все устроить и прислать сюда немедленно медицинскую сестру, которая бы присмотрела за мистером Чартером до того, как мы его перевезем.

Бедный усталый врач страхкассы склонился перед Микки. Доктор Бойд-Стьюарт был одним из светил Харли Стрит.

— Это было бы отлично, — сказал он.

Микки повернулась к Жонкиль.

— Я еду прямо на Харли Стрит и сама повидаю Джона Бонд-Стьюарта, — сказала она. — Я вернусь и привезу с собой медицинскую сестру.

Губы Жонкиль задрожали, но она постаралась улыбнуться. Все это время ее сердце болезненно колотилось, а глаза не отрывались от беспокойной, мечущейся фигуры на кровати.

— Спасибо, Микки, ты прелесть, — сказала она. — Мы должны спасти его!

— Конечно, мы спасем его.

— Пожалуйста, попросите доктора Бойд-Стьюарта приехать, если вы хотите знать его мнение, — вставил врач, который подошел к Роланду и приложил палец к его горячему тонкому запястью.

— Да, пожалуйста, Микки, постарайся, — взмолилась Жонкиль.

— Попробую. Джон — прелесть, и если кто и может вытащить Роланда, так это он, — сказала Микки.

— Встряхнись, детка, — добавила она, сжимая руку Жонкиль. — Я ненадолго.

Она исчезла, оставив после себя слабый, неуловимый аромат духов. Вместе с ней, казалось, исчезло и мужество бедной Жонкиль. Она жалобно повернулась к Поппи, которая держалась в тени.

— Поппи, — сказала она. — Бедная Поппи, ты тоже любишь его...

Поппи ответила хрипло, отрывисто:

— Это не имеет значения. Ничего не имеет значения, лишь бы он поправился.

— Кто эта Жонкиль, которую он все время зовет? — спросил врач, все еще стоявший около Роланда.

Жонкиль подавила слезы. Ее щеки горели.

— Это я, его жена, — сказала она.

— Он может успокоиться, если узнает вас. Постарайтесь, чтобы он понял, что вы здесь, миссис Чартер.

Никогда прежде сердце Жонкиль не отзывалось более горячо, более страстно на это обращение. Миссис Чартер! Да, она жена Роланда, и она любит его, любит его... Все, что случилось в прошлом, было вычеркнуто из памяти. Он должен узнать ее, должен знать, что она хочет простить и забыть.

Она забыла, что доктор и Поппи Хендерсон смотрят на нее. Ничто не имело значения, кроме Роланда. Она села на край кровати и заключила его в свои объятия, прижала его голову к своей груди, приложила свою прохладную щеку к его лицу, и произносила его имя снова и снова.

— Роланд, Роланд, мой дорогой, мой единственный, — шептала она. — О, Роланд, дорогой, поговори со мной, это Жонкиль, Жонкиль. Я никогда не покину тебя снова, никогда, Роланд. О, послушай меня, дорогой, поговори со мной, пожалуйста.