-  А чего не достать? - не понял ведун. - Медный воин, как я понимаю, ушел. Раз он нас убивать не стал, чего ему тут торчать? А уж у твоей ладьи - тем более. Лежит она на самой стремнине. Где утонула - кроме нас и медного воина, никто не знает, разграбить не могли. Эта чушка днище ладьи мечом пропорола. Стояла она на дне - стало быть, больше трех саженей глубина никак не будет. Достанем.

    -  Как? - Любовод, в свою очередь, оглянулся на кормчего, который продолжал колдовать с веслом, и понизил голос: - Здешние реки от наших далеко больно. Маму тут могут и не знать вовсе. Мыслю так, помощи у водяных, навок и русалок здешних мне не выпросить. Да и защиты тоже.

    -  А просто нырять ты никогда не пробовал? - укоризненно хмыкнул Середин.

    -  Зачем? - не понял купец. - Там же нежить по дну таится. А ну, попадешься? У нас многие из Волхова не выплывают…

    -  Ладно, - прекращая пустой спор, махнул рукой Олег. - Я нырну. Если не больше трех саженей, то достану. А коли глубже… Ну, тогда думать станем. Размышлять.

    -  Ксандр! - окликнул кормчего Любовод. - Место, где Мамка утонула, ты приметил?

    -  А чего там примечать? - обернулся плечистый молодец. - Река одна, с русла никуда не денется.

    -  Значится, не запомнил, - понял купец.

    Середина забывчивость кормчего ничуть не удивила. Когда тебя преследует по пятам неуязвимое чудовище, выкованное из красной меди, когда судно с пробитым дном уходит из-под ног, а течение захлестывает палубу, снося людей и припасы, - тут морякам, само собой, не до того, чтобы по сторонам приглядываться да приметы запоминать. Живым бы остаться…

    -  Плот не лодка, супротив течения не подымется, - невозмутимо сообщил кормчий. - Пешими идти придется. Да на себе опосля тащить, что найти сможем.

    -  Ништо, своя ноша не тянет, - отмахнулся купец. - Хоть чего бы спасти…

    -  Отстань, охальник! - совсем рядом, чуть не в самое ухо, выкрикнула Урсула.

    От неожиданности Олег вздрогнул, а Любовод и вовсе присел, закрутив головой. Затрещали ветки, к берег сквозь лещину продралась невольница, сжимающая перед собой охапку ивовых прутьев, сзади показался тощий, лохматый Будута. Завидев хозяина, девушка притормозила и закричала с новой силой:

    -  Куда руки тянет, охальник! Пока ты, господин, не видишь, он за задницу меня хватает, недоросль!

    -  Неправда сие, боярин! - обошел ее беглый холоп и стало видно, что обеими руками он держит за края подол рубахи, полный лисичек, подберезовиков и белых грибов. - Мне и прихватить-то ее нечем. Видать, веткой задело, а она и вопит.

    -  Не ври, подлая душонка! Нечто я ветки от пятерни не отличу?

    -  Да видишь же, заняты руки!

    -  Коли у тебя обе руки заняты, - поинтересовался ведун, - каким местом ты грибы собирал?

    -  Дык, боярин, пока собирал, одной рукой кое-как удерживал. А как невмоготу стало, обеими ухватил да назад пошел.

    -  Врет! - Урсула бросила прутья и провела ладонями по краям головы, поправляя выбившиеся золотистые пряди, потом одернула войлочную курточку, подтянула на талии завязки мягких свободных шаровар. - Лапал, охальник! Лапал!

    -  Нечто мне это надо - о пигалицу колоться? Да я стороной лучше пройду! - Холоп опустился на колени возле кострища, в котором еще теплились несколько угольков, высыпал добычу на траву и начал торопливо подкладывать щепочки.