Задумка была неплохой, но уж очень рискованной.

Во-первых, залитая электричеством крыша отлично просматривалась с площади Ля Сантэ – не говоря уже о самой тюрьме. Открытое пространство между тюремными корпусами и соседним домом просматривалось и того лучше.

Во-вторых, беглец не был уверен, что тонкая проволока выдержит его вес. Да и обе антенны запросто могли прогнуться.

В-третьих, Сазонов не знал, есть в противоположном доме пожарная лестница или нет… Да и обитатели освещенных мансард могли засечь его из окон.

А ведь были еще и «в-четвертых», и «в-пятых», и «в-шестых»…

И все-таки Жулик решился на этот невероятный, почти цирковой трюк. Уж лучше смертельный риск, чем экстрадиция, суд и многолетний срок на гибельном лесоповале. Да и обратного пути в «печной подвал» у него уже не было.

Если все предыдущие действия Лехи были спланированы с арифметической точностью, то теперь ему оставалось надеяться на простое человеческое везение.

Везет, как известно, сильнейшим. Подфартило и Жулику. Все получилось именно так, как он и рассчитывал. Ловко накинув нехитрое роликовое приспособление на упругий стальной провод, Сазонов в считаные секунды съехал на крышу соседнего дома, пролетев над Парижем легкой фанеркой.

Конечно же, он не знал, засекли его нежелательные свидетели или нет, но теперь это уже не имело никакого значения.

Ступив на соседнюю крышу, недавний узник «Сантэ» быстро отыскал пожарную лестницу, ведшую в темный колодец неосвещенного двора. И осторожно полез вниз, постепенно растворяясь в чернильной темноте ночи…

В первые дни поисков полицейские не слишком-то и расстраивались. Они понимали: сколь бы хитроумным ни был русский уголовник, он не сможет уйти слишком далеко. Несовершенное знание Сазоновым французского, отсутствие у него документов и денег, а особенно бдительность граждан, подкрепленная обещанной премией, – все это сведет его шансы к абсолютному нулю. Можно было не сомневаться: за пределы Большого Парижа беглец не уйдет. Вся малина на его тропе будет обгажена.

Однако поиски почему-то затягивались. И лишь через три дня, когда стало очевидно, что Алексея Сазонова уже не найти, французские полицейские официально уведомили российских коллег о своем полном бессилии…

На остановке «Красный мост» пассажир вышел и, помахивая стареньким чемоданчиком, направился в сторону жилого массива. У открытой двери с завлекательной вывеской «Рюмочная» он остановился, подумал и решительно шагнул во влажную полутьму зальчика.

– Сто… нет, сто пятьдесят граммов «белой», – произнес он, подойдя к стойке.

Заспанная продавщица равнодушно набулькала водки в пластиковый стаканчик.

Посетитель прошел к столику у окна. Взглянул на свое отражение и, скупо улыбнувшись, чокнулся со стеклом.

– Ну, Эдик… С возвращеньицем, – сказал он самому себе.

Выпил, зажмурился и, смяв пластиковый стаканчик, вышел на улицу.

– Гражданин, – неожиданно послышалось из-за спины. – Гражданин! Да, вы. Ваши документы!

Гражданин обернулся – из-за угла к нему направлялись двое ментов.

– Пожалуйста, – достав из кармана сложенный вчетверо бумажный листок, он протянул его правоохранителям.

– Что это такое? – Милицейский прапорщик развернул бумажку. – Так-так-так. Справка об освобождении… Гражданин Голенков Эдуард Иванович, осужден по статье… Значит, сидели, гражданин Голенков? Сиде-ели.

– Голенков, Голенков… – глядя на справку из-за плеча прапорщика, сержант-напарник глубокомысленно морщил лоб.