– Ну, сегодня же не пятница.

– Знаю, потому и звоню. Я к тебе заскочу с товаром. Ты будешь?

– А куда ж я денусь? Заваливай, очень хорошо, я как раз пустой…

Гудки отбоя и доклад технарей с Зубовской:

– Абонент говорил с шашлычной «Риони» на Старом Арбате.

И снова доклад группы сопровождения:

– Товарищ подполковник, он по карманам шарит, у него монеты кончились, звонить нечем. Может, дать ему пару копеек?

– Отставить юмор! – командует Светлов. – Продолжайте наблюдение.

– А брать где будем? В «Жигулях»? С поличным?

– Брать не будем. Вот Шамраев привез «сервировку», кто будет ему «стол накрывать»?

– Надо бы Ожерельева, он мастер, товарищ подполковник. Между прочим, объект сел в свою машину, едет в сторону Арбата.

– Ожерельев сегодня уже «накрывал стол» для другого объекта. Я не люблю, когда два раза, он же не Софи Лорен, чтобы два раза за день одну и ту же роль играть, – говорит Светлов.

– Ну, тогда придется вам, товарищ подполковник.

– Хорошо, я подумаю. «ГУМ», вы меня слышите?

– Слышим, товарищ подполковник.

– Кончайте торговлю лифчиками, только не упустите объект. А то всех в постовые разжалую, имейте в виду! – вслед за этим Светлов повернулся ко мне, ввел в курс дел:

– Значит, так. У «племянника» на Каланчевке был склад наркотиков. Очень удобно – в старом вагоне без колес, знаешь, которые прямо на земле стоят. И там среди всякого хлама и ветоши – ящики, коробки с морфием. Почему он решил этот тайник ликвидировать именно сегодня – еще не знаю, похоже, мы его спугнули нашими обысками. Короче, он со всем этим грузом ринулся на Лермонтовскую, в аптечный склад. А там его обэхээсники чуть не прихватили. Я их еле-еле опередил. Там твоя Маленина начала сплошную ревизию, весь склад закрыт. Обэхээсники кишмя кишат. Пришлось у самой проходной подсунуть этому «племяннику» «уборщицу». Она ему шепнула про ревизию. Вот теперь он мечется по Москве, чтобы сбыть с рук товар. Между прочим, машина, на которой он ездит, на имя его тетки зарегистрирована, Долго-Сабуровой, а он по доверенности ездит. Мы ему гаишную проверку устроили за обгон справа. Конечно, сейчас нужна кинокамера заснять его связи. Но где возьмешь? Одна исправная кинокамера на весь МУР и ту взял Бакланов.

– Товарищ подполковник! – послышалось из рации. – Объект вышла из ГУМа, встала в очередь на такси.

– Очередь большая?

– Она стоит девятой.

– Хорошо. Дай ей пару минут, потом подставь «Федотыча». «Федотыч» на стреме?

– А как же, товарищ подполковник! С утра мается.

– Отлично. «Федотыча» мне сюда на прямую связь! – приказывает Светлов, и все в комнате напряглись, замерли. Потому что в проводимой операции наступал один из решающих моментов: сейчас там, возле ГУМа к очереди на такси подкатывает в роли водителя такси старый муровский волк Тихон Егорович Федотов. За двенадцать лет, которые я его знаю, и за тридцать, что он служит в розыске, еще не было случая, чтобы он накололся – в его пышных усах, простодушном крестьянском лице, толстой фигуре увальня есть что-то такое, что всегда успокаивает преступников, внушает им мысль, что уж кто-кто, а этот старикан не может быть шпиком. И сев к нему в машину, они как-то сразу успокаивается, и даже если собирались путать следы и менять такси трижды, прежде чем поехать по нужному им адресу, – в машине у «Федотыча» почему-то расслабляются, и сразу едут туда, куда им действительно нужно.