— Так вот, бригады… — продолжил Гридич, после того как оба сделали по первой, самой вкусной затяжке. — Бригады, Андрюха, здесь являются основными структурными единицами в армии. В Йемене полков нет — вместо них как раз бригады, которые состоят из батальонов или там эскадрилий, если бригада, предположим, вертолетная. Дивизий здесь тоже нет — вместо них есть так называемые направления — Центральное Северное и Восточное. По идее, несколько бригад должны как бы объединиться в одно направление, но реально каждая бригада фактически независима, а каждый комбриг — бог, царь и воинский начальник на той земле, которую контролирует его войско. Комбриги не только на свои направления с их штабами срать хотели, но и на Аден тоже… Но — поскольку здесь Восток, а это дело, как всем известно, тонкое, то комбриги делают вид, что подчиняются приказам из Адена, а в Адене, в здешнем генштабе, хватает мозгов понять, что посылать в бригады и направления стоит лишь такие приказы, которые ничего не стоит выполнить. Мафгум?

— Мафгум, — машинально ответил Андрей, хотя понятно ему было, естественно, далеко не все. — А мы тут что делаем?

— Хороший вопрос, — кивнул Гридич, снова достал бутылочку джина и сделал мелкий глоток. — И главное — оригинальный… В каждой из этих бригад есть группа советских военных советников из двух или трех офицеров. А при этих советниках положено быть одному переводяге. То есть все предельно просто — советники советуют, а переводчики — переводят… Все довольны, все гогочут. Вот так и живем.

Володя растоптал на бетонном полу окурок и разразился длиннющей, сложной и какой-то горькой матерной тирадой, совершенно не вязавшейся со спокойным и даже несколько ироничным тоном его пояснений. Обнорский начал догадываться, что, видимо, в этих йеменских бригадах далеко не «предельно просто» обстоят дела на самом деле, однако от вопросов на эту тему решил пока воздержаться.

— А ты давно уже здесь? — осторожно спросил он Володю.

— Пятый месяц доматываю. Еще семь доучиваться…

— Так ты что, тоже студент? — обрадовался Обнорский.

— А как же… У нас тут, считай, процентов девяносто бригадных переводят — студенты, правда, еще три курсанта из ВИИЯ есть. Я из Москвы, ИСАА, четвертый курс — на пятый перейти не дали, сюда загребли. А ты откуда?

— Востфак, Ленинградский университет, пятый курс.

Гридич удовлетворенно кивнул:

— Споемся, однозначно… Значит, так, Андрюха, ты как из Аппарата вернешься, давай сразу ко мне — тридцать вторая комната, второй этаж. Посидим спокойно, за твой приезд квакнем, то да се — бараньи яйца… Заметано?

Обнорский кивнул и глянул на часы.

— Договорились. Я пойду, пожалуй, к машине, пять минут уже прошло.

— Давай-давай, старина, — напутствовал его Володя. — А с генералом… старайся говорить короче и четче. «Так точно», «никак нет» и «ура!» — старик это любит…

Андрей вышел из дежурки. Жара набирала силу, после кондиционерной прохлады это особенно чувствовалось. Докуривая сигарету, Обнорский огляделся — гарнизон казался абсолютно безлюдным и выглядел довольно уныло. Три-четыре невысокие пальмы, какие-то чахлые кусты перед трехэтажками, несколько кривых деревьев у каменного барака. На пальмах и деревьях густо сидели неподвижные крупные вороны, похожие на чучела. Стену открытого кинотеатра украшал выгоревший под солнцем до противного бледно-розового Цвета транспарант: «Специалист! С честью выполни интернациональный долг!» Этот призыв почему-то развеселил Обнорского, он хмыкнул, бросил окурок на землю и придавил его каблуком.