– Твое желание вполне справедливо. Мы – люди чужие в этой стране и едем из Эдрене в Алессио, как я тебе говорил. А поскольку ты знаешь, кто мы, то сочтешь вполне понятным, что мы тоже хотим узнать, кто этот эфенди, так изумленно взирающий на нас.

Я выразился скорее слишком мягко; в лице незнакомца отразилось отнюдь не простое изумление. Его взгляд метался между мной и моим вороным, словно принимая нас обоих за небывалую диковину. Казалось он никак не мог понять, почему мы – люди, обреченные на смерть, – стоим перед ними бодрыми и невредимыми, хотя он сам нет задолго до того сомневался в успехе засады. Он с углежогом считал нас людьми, которые самым непостижимым образом могут выскользнуть из верной могилы.

– Да, ты можешь это узнать, – ответил Шарка. – Этот эфенди – алим из Джяковицы; он, как и вы, путешествует.

– Алим! Стало быть, он посещал университет, а поскольку я тоже алим, – конечно, алим в своей родной стране – то я очень рад буду с ним познакомиться. По виду он – большой ученый, и я надеюсь, что сумею чему-то у него поучиться. Да хранит тебя Аллах!

Я подошел к так называемому алиму и самым радушным образом протянул ему руку. Он смущенно подал свою и ответил:

– Да, я жил в Стамбуле и учился там, но я не люблю вести ученые разговоры.

– Почему нет? Древо, обремененное плодами, не вправе хранить их для себя. В них будет прок лишь тогда, когда их станут вкушать. Как дерево не может питаться плодами своими, так и плоды твоего учения зреют не для тебя самого, но для других, коим дарованы будут. Значит, ты прибыл из Джяковицы. Куда же тебя поведет твой путь?

– В Кеприли.

– Стало быть, ты поедешь через Персерин и Ускюб. Это лучший и самый короткий путь.

– Я знаю это, но я вообще-то геолог и еду в горы, чтобы поискать интересные камни.

– Вот как! Поиск камней кажется мне таким утомительным и грязным занятием. Твой вид говорит об обратном. Наука же твоя в высшей степени интересна. Она позволяет нам заглянуть в мастерскую Аллаха. Посмотри на эту долину, усеянную обломками и опоясанную громадными плитами гранита! Какой эпохе эти глыбы обязаны своим порождением?

При этом вопросе лицо его покраснело. Он не был геологом; он не ехал из Джяковицы. Впрочем, и я в эту минуту отнюдь не собирался в Ибали. Мы оба решительно лгали друг другу, что в данном случае, хоть это и нельзя назвать красивым с моральной точки зрения, имело свой веский резон для обеих сторон.

Он все думал и думал, наконец, произнеся следующее:

– Все науки ничто пред всеведущим оком Аллаха. Он творил камни, не мы. Потому мы не должны размышлять о том, как они возникли.

Верно! Только тогда и геологи не нужны. Казалось, углежог понял это; он широко, но смущенно улыбнулся и поспешил отвлечь мое внимание от познаний алима, сказав:

– Вы – люди чужие в этом краю, и как же вы сами находите путь! Это очень смело с вашей стороны. Другие непременно взяли бы себе проводника. Почему же вы этого не сделали?

Теперь он повернул разговор в интересовавшую его сторону. Ему надо было знать, почему мы остались живы и прибыли сюда, а также, как мы нашли дорогу к нему без помощи конакджи.

– Ваши проводники ненадежны, – ответил я.

– Нет? Почему это?

– Был у нас один, который обещал нам все хорошее. Он хотел привести нас сюда, ибо знал тебя очень хорошо.

– Мой знакомый? Кто же это был?

– Хозяин Треска-конака.

– Знаю его, разумеется. Он – храбрый и надежный человек. Как же вы расстались с ним?

– Он позорным образом отстал от нас, не дожидаясь, пока мы доберемся до цели.

– Очень странно с его стороны.