Я заночевал на сидушках в аэропорту Сантьяго, потом примерно десять часов парился в аэропорту Мадрида, но в итоге добрался домой без проблем.

Мана, благодать великого океана, впиталась в меня и сопровождала до порога.

За три недели, пока меня не было, в Москве ничего не изменилось.

Что такое три недели?

Никто, кроме жены, не заметил моего отъезда; никто, кроме неё же, не приветствовал моё возвращение.

Люди из журнала «Объява» остались очень довольны статьёй и незамедлительно её опубликовали, присовокупив отличные фотоиллюстрации; не мои.

Говорю, нужен был хороший объектив.

После публикации очерка я не получил никакой обратной связи; ни один любитель истории Тихого океана не написал мне письма или сообщения. Это могло быть выражено формулировкой «статья осталась незамеченной», а на деле не выражало ровным счётом ничего.

Мой материал прошёл по разряду качественного журнального травелога, и спустя месяц был навсегда забыт.

Не только меня московские журналы отправляли в дальние края. Каждое серьёзное цветное издание имело рубрику «Путешествия»; каждое засылало своих резидентов то на Галапагосы, то на Грумант, то в Антарктиду, то на плато Путорана, то на Мачу-Пикчу.

Путешествия – интересный и объёмный бизнес; конечно, не такой объёмный, как нефть или газ, но всё же достаточно респектабельный и мощный.

Я показал жене фотографии. Жена была под впечатлением.

– Молодец, – сказала она. – Ты съездил удачно. Всё это очень красиво. Надеюсь, ты понял что-то важное.

– Конечно, – ответил я. – Ещё как понял. В первую очередь – я понял, что наши предки не были вонючими дикарями. Они были круче нас. Они были сильнее, смелее, крепче. Они видели мир ярким и прекрасным.

– Вот именно, – сказала жена. – Они жили в прекрасном мире. Посмотри на этих истуканов. Они очень красивые. Страшные, конечно, – но красивые.

Она подняла боевое весло и взвесила в руке.

– Тоже красивое, – сказала она. – Люди подчинены красоте. Стремление к красоте – это инстинкт. Такой же, как утоление голода. Если человек делает что-то, если он изготавливает деревяшку или акулий зуб на шнурке, – он инстинктивно соблюдает законы гармонии. Люди острова Пасхи следовали за красотой. Как и все прочие.

– Чтобы это понять, я преодолел 19 тысяч километров.

– Чтобы это понять, некоторым не хватает целой жизни.

Про попытки катания на доске я жене не сказал. Вообще никому не сказал. Но спустя неделю после возвращения, молча, купил гидрокостюм – и через два месяца снова улетел, на этот раз за свои деньги и гораздо ближе, в Португалию: специально, чтоб научиться сёрфингу.

Но это уже совсем другая история.

Роман «Пацифик» я так и не написал.

Может, напишу ещё.

Слинго-папа

Она проходит мимо вас, но на вас не смотрит: сосредоточена на ребёнке.

Дело происходит обычно летом. На ней макси-юбка и какая-нибудь кофта, на голове часто косынка. Лицо точёное, неглупое. Или бледное – или, наоборот, яблочный румянец. Глаза – проницательные. Обувь без каблуков: сандалии, плетёные кожаные ремешки. А младенец – привязан к груди, замотан в кусок цветастой ткани, хитрые узлы вокруг и крест-накрест. Обнимает руками и ногами, уткнулся в мамку. Повернув голову набок, смотрит на вас: спокойный, благополучный; чтоб я так жил.

Каждый хоть раз видел такую девушку.