|
В темно-синем небе сверкала единственная звезда – Аганип. На юге еще теплился умирающий закат. Было очень холодно. Толпа окружила кайдава и стянула всадника на снег. Другие фагоры уже ускакали, спасаясь, – новый признак того, что это не был регулярный отряд анципиталов: тот не покинул бы место боя так легко. Лутерин без помех добрался до улицы Святости, чтобы встретиться с Торес Лахл. Улица Святости оказалась узкой, стиснутой с обеих сторон высокими домами. Большая часть их строилась в лучшие времена, чтобы дать приют пилигримам, паломникам Колеса. Теперь все ставни были закрыты; многие двери забаррикадированны, на стенах намалеваны лозунги: «Господь храни Хранителя», «Мы следуем за олигархом» – скорее всего для того, чтобы продемонстрировать преданность. На задворках домов и постоялых дворов снега навалило по самые верхушки деревьев. Лутерин, еще взбудораженный успехом своего побега, осторожно осмотрел улицу. Он вгляделся в конец улицы, где, как ему казалось, начиналась вечность. Там раскинулось бескрайнее снежное пространство, и редкие деревья лишь подчеркивали его безбрежность. Вдалеке, где Фреир еще светил из-за утесов южного плато северной полярной шапки, протянулись несколько полос розового света. От вида бескрайнего простора, от вида воли он еще больше взбодрился, гадая о бесконечных возможностях планеты, которые лежат вне пределов тщеты человеческих усилий. Вопреки переживаемым тяготам, великий мир оставался неисчерпаемым в своих проявлениях. Ему казалось, что он смотрит в лицо самой Прародительнице. Он прошел мимо входа в дом, где мелькнула чья-то фигура. Его окликнули по имени. Он обернулся. Во мраке он заметил женщину, завернутую в меха. – Ты уже почти пришел. Ты не рад? – спросила его она. Он бросился к ней, схватил за плечи, почувствовал под мехами ее худое тело. – Инсил! Ты ждала. – Только отчасти – тебя. У этого торговца рыбой есть кое-что, что мне нужно. Меня тошнит от представления там, наверху, от этой безвкусной драмы с бесконечными пустыми речами. Они считают, что сумеют оказаться выше природы и опутать ее по рукам и ногам, если скажут ей несколько слов. Мой болван-муж произносил «Сиборнал» так, словно это какое-то полоскание для рта... меня тошнит, мне нужно отмыться от них, убраться от них подальше. Что это за грязное ругательство, которым пользуются простолюдины, имея в виду помочиться на оба солнца? Старое запрещенное ругательство? Напомни! – Ты про о «Абро Хакмо Астаб»? Она повторила ругательство с наслаждением. Потом выкрикнула еще раз. Такие речи из ее уст развеселили Лутерина. Он крепко сжал Инсил в объятиях и потянулся губами к ее губам. И услышал собственный голос: – Давай байвак прямо тут, Инсил, мне всегда этого хотелось. Ты ведь не совсем холодна. Я знаю это. В душе ты шлюха, просто шлюха, и я хочу тебя. – Ты пьян, уходи прочь, убирайся. Торес Лахл ждет. – Она мне безразлична. А мы с тобой созданы друг для друга. Это тянется у нас с самого детства. Давай же совершим предначертанное. Однажды ты обещала мне. Время настало, Инсил, наконец настало! Ее огромные глаза были прямо перед ним. – Ты пугаешь меня. Что на тебя нашло? Отпусти. – Нет, нет, я не отпущу тебя. Инсил, Аспераманка мертв. Фагор убил его. Теперь мы сможем пожениться, все что угодно, только позволь мне обладать тобой, пожалуйста, прошу! Она оттолкнула его. – Он мертв? Мертв? Нет. Этого не может быть. О, черт! Причитая, она бросилась бежать по улице, подобрав юбки, чтобы подол не цеплялся за снежные кочки. |
