– Ну, показывай.

Еще в автобусе Вуди разложил их по порядку.

– Начиналось все мирно, – сказал он, выкладывая на стол редактора первую фотографию. Хойл отодвинул ее в сторону.

– Это ничего не значит, – сказал он.

Вуди выложил фотографию, сделанную перед заводом.

– Охранники ждали у ворот. Здесь видно, что они с дубинками.

Следующая фотография была сделана, когда охранники начали толкать людей.

– Демонстранты были как минимум в десяти метрах от ворот, так что охране не было необходимости пытаться их теснить назад. Это была намеренная провокация.

– Ладно, – сказал Хойл и не отодвинул фотографию.

Вуди достал свой лучший снимок: охранник замахивается дубинкой на женщину.

– Я видел весь этот инцидент, – сказал Вуди. – Все, что сделала эта женщина, – она сказала ему, чтобы он перестал ее толкать, а он ударил ее дубинкой.

– Хорошая фотография, – сказал Хойл. – Еще есть?

– Еще одна, – ответил Вуди. – Большинство демонстрантов стали разбегаться, как только началась драка, но несколько человек оказали сопротивление. – И он показал Хойлу фотографию, где двое демонстрантов били ногами охранника, лежащего на земле. – Эти люди вступились за женщину, которую он бил.

– Вы хорошо поработали, юный Дьюар, – сказал Хойл. – Двадцати долларов будет достаточно?

– Вы хотите сказать, что напечатаете мои фотографии?

– Я полагаю, вы их затем и принесли.

– Да, сэр, благодарю вас, двадцать долларов – вполне достаточно. То есть отлично. То есть даже слишком…

Хойл заполнил бланк и подписал.

– Идите с этим к кассиру. Моя секретарша расскажет вам, как его найти.

Телефон на столе зазвонил. Редактор поднял трубку и рявкнул:

– Хойл!

Вуди понял, что с ним разговор закончен, и вышел из комнаты.

Он был на седьмом небе. Плата была потрясающая, но гораздо больше его волновало то, что газета опубликует его фотографии. Следуя инструкциям секретарши, он нашел маленькую комнатку со стойкой и кассовым окошком и получил свои двадцать долларов. Потом он поехал на такси домой.

Родители обрадовались его удаче, и даже брат, казалось, был доволен. За обедом бабушка сказала:

– Только не рассматривай журналистику в качестве карьеры. Это было бы понижение.

Вуди действительно раздумывал, не начать ли ему вместо политики фотографировать для новостей, и был удивлен, услышав, что бабушка этого не одобряет.

Мама улыбнулась и сказала:

– Но дорогая Урсула, я же была журналисткой.

– Это совсем другое дело, ты – девочка, – ответила бабушка. – А Вудро должен стать выдающимся человеком, как его дед и отец.

Мама на это не обиделась. Она обожала бабушку и терпеливо слушала, посмеиваясь, как та выражает свое безапелляционное мнение.

Однако Чака возмущала традиция сосредоточивать внимание на старшем сыне.

– А из меня что должно выйти, чепуха на постном масле? – сказал он.

– Чарльз, веди себя прилично, – сказала бабушка, как обычно оставляя за собой последнее слово.

В ту ночь Вуди долго не засыпал. Он не мог дождаться, когда увидит свои фотографии в газете. Он чувствовал себя как ребенок перед рождеством: ему так хотелось, чтобы скорее наступило утро, что он никак не мог заснуть.

Он стал думать о Джоан. Зря она считала его маленьким. Он прекрасно ей подходил. Она относилась к нему с симпатией, у них было много общего, и тот поцелуй ей понравился.