Он шел по Кэнал-стрит во фраке и белом галстуке, предвкушая, как увидит ее сейчас в новом платье, а может, опустившись на колено, приподнимет подол, чтобы взглянуть на трусики и пояс с резинками.

Он вошел в дом – это было старое здание, поделенное на отдельные квартиры. На лестнице лежал старый вытертый ковер, пахло жареными специями. Он вошел в квартиру, отперев дверь своим ключом.

Пусто.

Это было странно. Куда она могла пойти без него?

С замершим сердцем он открыл шкаф. Там одиноко висело розовое атласное платье. Остальной ее одежды не было.

– Не может быть! – сказал он вслух. Что могло случиться?

На шатком деревянном столе лежал конверт. Он взял его и увидел свое имя, написанное аккуратным почерком школьницы. Его охватил ужас.

Трясущимися руками он разорвал конверт и прочитал короткое письмо:

«Мой дорогой Грег!

Последние три недели были самыми счастливыми в моей жизни.

В глубине души я понимала, что мы никогда не сможем пожениться, но так хорошо было мечтать об этом.

Ты чудесный мальчик и станешь хорошим человеком, если не во всем будешь следовать примеру отца».

Неужели Лев узнал, что Джеки живет здесь, и как-то заставил ее уехать? Он бы не стал этого делать. Или – стал бы?

«Прощай и не забывай меня.

Твой Подарок,

Грег скомкал письмо и заплакал.

Дейзи улыбнулась. Ева и так была немножко влюблена в нее. И Дейзи действительно выглядела замечательно в льдисто-голубом шелковом платье из органди, от которого ее голубые глаза казались еще ярче. Нижний край платья спереди был отделан оборочками, закрывавшими ноги ниже щиколоток, а сзади задорно приподнимался до лодыжек, давая соблазнительную возможность взглянуть на ножки в тонких чулках.

Дейзи надела сапфировое колье матери.

– Это купил мне твой отец, – сказала Ольга. – Еще в те времена, когда хорошо ко мне относился. – Но поторапливайся, Дейзи, из-за тебя мы все опоздаем.

Ольга была в приличествующем старшему возрасту темно-синем платье, а Ева – в красном, что очень шло к ее темным глазам и волосам.

Дейзи спустилась по лестнице словно на крыльях счастья.

Они вышли из дома. Садовник Генри, сегодня исполняющий роль шофера, открыл перед ними дверцы черного сверкающего старенького «стутца».

Для Дейзи это был великий вечер. Сегодня Чарли Фаркуарсон должен сделать ей официальное предложение. Он преподнесет ей алмазное кольцо из фамильных драгоценностей – она его видела и одобрила, и его уже подогнали по размеру ее пальца. Она примет его предложение, и они объявят о своей помолвке всем присутствующим на балу.

Она села в автомобиль, чувствуя себя Золушкой.

Только Еве не нравилось то, что должно было произойти.

– Я думала, ты найдешь кого-нибудь более подходящего, – сказала она.

– Ты хочешь сказать, такого, который не позволит мне вертеть им как хочу? – ответила Дейзи.

– Нет, но больше похожего на тебя – яркого, обаятельного, интересного.

Это было необычно резкое для Евы высказывание: подразумевалось, что Чарльз – невзрачен, лишен обаяния и скучен. От неожиданности Дейзи не нашла, что ответить.

Ее выручила мать.

– Я вот вышла замуж за яркого, обаятельного и интересного, – сказала она. – И он сделал меня совершенно несчастной.

На это Ева ничего не ответила.

Когда машина подъехала к яхт-клубу, Дейзи мысленно поклялась вести себя сдержанно. Она не должна показывать своего торжества. Когда маме предложат вступить в Общество леди Буффало, она должна вести себя так, будто ничего необычного не происходит.