– Почему? – вскричала она.

Несколько человек поблизости услышали ее и обернулись. Ей было все равно.

Чарли сказал:

– Твой отец разорил Дейва Рузрока.

– Ты что, говоришь о той истории в «Риц-Карлтоне»? А какое отношение все это имеет ко мне?

– Все хорошо относятся к Дейву, несмотря на его персидские корни и прочее. И никто не верит, что он мог кого-то изнасиловать.

– Я и не говорила, что он мог!

– Я знаю, – сказал Чарли. Было видно, что он страдает.

Теперь другие откровенно пялились на них: Виктор Диксон, Дот Реншоу, Чак Дьюар.

– Но я тоже в этом виновата. Так? – сказала Дейзи.

– Твой отец сделал ужасную вещь.

Дейзи похолодела от страха. Неужели ее победа в последний миг ускользнет?

– Чарли, – сказала она. – Что ты хочешь сказать? Говори прямо, ради всего святого!

Ева ободряюще обняла ее за талию.

– Мама говорит, это непростительно, – сказал Чарли.

– Что значит – непростительно?

Он смотрел на нее несчастными глазами. Он не мог заставить себя это произнести.

Но это было уже не нужно. Она поняла, что он скажет.

– Все кончено, да? – сказала она. – Ты от меня отказываешься?

Он кивнул.

– Дейзи, едем домой! – сказала Ольга. По ее лицу текли слезы.

Дейзи посмотрела вокруг. Вздернув подбородок, она глядела на них сверху вниз: на злорадно улыбающуюся Дот Реншоу, восхищенного Виктора Диксона, по-мальчишечьи изумленно раскрывшего рот Чака Дьюара – и его брата, сочувственно глядящего Вуди Дьюара.

– Ну и катитесь все к черту, – громко сказала Дейзи. – Я поеду в Лондон и буду танцевать с королем!

Глава третья

1936 год

Ллойд учился в колледже Эммануэля – который называли «Эмма» – на курсе современных языков. Он изучал немецкий и французский, но немецкий ему нравился больше. Он с головой уходил в прекрасную немецкую литературу, читая Гете, Шиллера, Гейне и Томаса Манна, но время от времени отрывал взгляд от стола в тишине библиотеки и с болью наблюдал, как нынешняя Германия погружается в пучину варварства.

Потом местная ячейка Британского союза фашистов объявила, что их лидер, сэр Освальд Мосли, выступит с речью на собрании фашистов в Кембридже. Эта новость заставила Ллойда вспомнить Берлин три года назад. Он снова увидел, как бандиты в коричневых рубашках громят редакцию журнала Мод фон Ульрих; снова услышал скрежещущий, полный ненависти голос Гитлера, когда тот стоял перед парламентом, поливая презрением демократию; вновь содрогнулся, вспоминая окровавленные пасти собак, рвущих тело Йорга с надетым на голову ведром.

Сейчас Ллойд стоял на платформе кембриджского железнодорожного вокзала, встречая маму, которая должна была приехать лондонским поездом. С ним была его приятельница Руби Картер, активистка местной ячейки партии лейбористов. Она помогла ему организовать сегодняшнее собрание на тему «Правда о фашизме». На нем должна была выступать мать Ллойда Этель Леквиз. Ее книга о Германии пользовалась большим успехом; на выборах в 1935 году она выставила свою кандидатуру, и ее избрали в парламент от Олдгейта.

Ллойд волновался перед собранием. В новую политическую партию Мосли вступило много тысяч человек, частично благодаря горячей поддержке «Дейли мэйл», запустившей скандальный лозунг «Ура чернорубашечникам!». Мосли был вдохновенный оратор. Вне всякого сомнения, сегодня они будут принимать в партию новых членов. Было жизненно необходимо, чтобы его соблазнительной лжи противостоял яркий маяк здравого смысла.