— Тебе лучше? — отважился спросить Джоссерек.

— Да, намного, — кивнув, простонала она. — Они… не убьют… наши стада. Раньше они сами умрут. — И вдруг: — Ай-ай-ай-ай, как вкусно пахнет!

Приступ ярости прошел без следа.

Джоссерек брезговал есть яйца, в которых были птенцы, она же с удовольствием хрустела ими. Кролик был съедобен при наличии хорошего аппетита, но Джоссереку не хватало соли и специй.

— А ты не пей кровь, — посоветовала Дония, когда он пожаловался на это. — В пути мы будем лучше кормиться.

— Что, убьем крупную дичь? — скептически осведомился он.

— Можем и убить, если захотим, или поймать детеныша. Но не стоит утруждаться — ведь мы спешим. Я сделаю силок для птиц, и тут полно мелких зверюшек, не считая раков, мидий, лягушек, змей, улиток, трав, корней, грибов… Я говорила тебе — это щедрый край. Скоро сам узнаешь.

Она кончила есть и встала. Джоссерек, глядя на неё снизу, увидел её в сияющем ореоле и вспомнил, что «рогавики» означает «дети солнца». — Она сладко потянулась, с улыбкой глядя в обнимающий её простор.

— Сегодня будем готовиться в дорогу, — тихо и счастливо сказала она, так же слитая с настоящим, как одуванчик у её ног. — Особенно надрываться не станем. Надо и отдохнуть. Но прежде всего, Джоссерек, мы сольемся с тобой воедино.

Она манила его. Наплевать на варварство! Он бросился к ней.

Глава 10

За пять миль от Бычьей Крови они встретили тамошнюю жительницу. Она ехала на пегом мустанге проверять силки, по её словам, но, увидев незнакомцев, свернула к ним навстречу и проводила их до подворья.

Она была средних лет, высокая и худощавая, как большинство северян, с седыми волосами, заплетенными в косы, и всю её одежду составляли кожаные штаны. Украшениями служили медные браслеты, ожерелье из медвежьих когтей, фазаний хвост, заткнутый за головную повязку; кожу покрывал орнамент из ярких кругов. Седло под ней представляло собой нечто вроде подушки с петлями стремян, но сбруя была нарядная. Больше у неё с собой ничего не было, кроме спального мешка и ножа — последний явно служил инструментом, а не оружием.

А-хай! — крикнула она, натягивая поводья. — Добро пожаловать, путники! Меня зовут Эрроди, а живу я здесь.

— А я Дония из Хервара, живущая в Совином Крике на Жеребячьей реке. Мой спутник прибыл издалека, это Джоссерек Деррэн из страны под названием Киллимарайх, что за Мерцающими Водами.

— Тогда вы трижды желанные гости, — сказала всадница. — Вы устали? Может быть, кто-нибудь сядет на коня?

Джоссерек отметил, что её вежливость чисто формальна и она не проявляет наружно никаких чувств, если не считать её первого, безусловно, ритуального восклицания. Не то чтобы Эрроди держалась враждебно или безразлично: Дония говорила ему, что его особа будет интересовать здесь всех и каждого, Всадница просто вела себя сдержанно и настороженно, словно кошка. Это совпадало со всеми известными Джоссереку отзывами о рогавиках.

А вот Дония не подпадает под эти мерки. Никогда ещё он НЕ имел такой любовницы и даже не слышал о таких. Однажды между поцелуями под луной, забыв о ночном холоде, он сказал ей об этом.

— С Сидиром я сдерживала себя, — прошептала она. — О, какое это счастье — обрести друга!

И взъерошила ему волосы, и их ласки возобновились.

«А ведь больше она мне ничего не говорила, — ударило вдруг Джоссерека. — Я же полностью раскрылся перед ней. Что бы мы ни делали, душой она не со мной.

Если только у неё есть душа, если у неё есть какие-то интересы, стремления, если она способна на любовь — не только к жизни.