|
Сейчас уже не помнят, но власть брали три партии — левые эсеры, анархисты и большевики. И золото Государственного банка тоже разделили на три части. Казну большевиков тоже разделили на несколько частей, была своя личная касса и у Троцкого. А на какие шиши он бы в Южной Америке поместья бы покупал и охрану нанимал? Вот за таким крупным кушем Ленечка и потянулся. И тут-то ему ручки и оторвали, вместе с головкой. А Ленин основные средства большевиков доверил Парвусу. И сказал всем, что тот доверия не оправдал, и с ценностями скрылся. Тут Вовочке пару пуль и всадили, чтобы никуда не убежал. Заперли его в Горках, и стали тихонько мучить, то кокаин не дадут, то статью не напечатают. Или письма не огласят на съезде. Он это болезненно воспринимал. Тем более, что на самом деле, не знал Ленин, где деньги. Владимир их только отдал, а дальше уже без него все крутилось.
Нет, история кое-чему учит даже Вовочек. Нынешний-то сам всегда за всем присматривает — знает, отдашь, назад хрен вернут.… Хотя дерзости ему не хватает. Не рискнул корону царскую из музея достать и на голову возложить. Не Гевара. — А где деньги — знал только я. Мы группу Парвуса ликвидировали после операции, потом мы втроем, старшие пятерок — расстреляли рядовых исполнителей. Дзержинский выбрал меня, как самого молодого и глупого для финальной акции. Товарищей я отравил, дали надежное средство, они почти не мучались, но к Феликсу я не пошел. Понял — убьют. И потерялся в массах. Так жалел, что вернулся в Россию, такую глупость совершил, а потом границы закрыли, и надо было жить-выживать, добра наживать. Обставлять свою комнату в коммуналке, когда я мог жить в любом дворце Италии. Там тепло? Вы были в Италии, Синицын? — Там тепло, там яблоки, — говорю, а он уже умер. Забираю из кармана гимнастерки ключ и партбилет, удостоверение и карточки на ноябрь. Запечатанный пакет из кителя. Вскрыть по сигналу «Хризантема». Можем и раньше. Как вскроем-вскроем, никому мало не покажется. Какие у нас объекты для подрыва? О, как! Я самый богатый и могу полгорода взорвать! Жизнь удалась. Маузер у ветерана был похуже моего, под винтовочную обойму, всего пятизарядный. Зато именной, от товарища Урицкого. Интересно, действительно наградили, или достался вместе с легендой? Какая теперь разница… А утром четвертого ноября ввели новые пропуска для перемещений по городу, и их надо было получать на работе. А раз я нигде не работал, то мне пора было сваливать из ставшего таким недружелюбным городка трех революций. Друзей у меня тут уже не было, а последний приятель, мошенник Локтев, мог сам о себе позаботиться. Комендатура проявляет активность, наряды патрулей на каждом перекрестке, всех задерживают, постоял в подворотне, наблюдая, понимаю — не пройти мне до вокзала, тем более — не уехать. Там ведь тоже документы будут проверять. И первым делом будут смотреть на наличие нововведенной бумажки. Вернулся, дверь запер на засовы, гостей не жду. Сколько я здесь продержусь? С водой проблем нет — две полных цистерны. С топливом — тоже все хорошо. А вот с едой… Распаковал рюкзак. Пехотная форма и шинель — в сторону. Ремни и «ТТ» на стол, рядом два «Маузера» и «Вальтер». Есть из чего застрелиться. К мобильному телефону добавились ключи от банка, почти золотые ключики от двери в лето. Обыскивать себя я не дам, это точно. Носки, кальсоны, рубашки шелковые — три, всякая хозяйственная мелочь. И еда — сухарей около килограмма, сала копченного шмат, колбасы последнее колечко и сахара пиленного грамм триста. И все. Даже ни одной консервы не затерялось в недрах рюкзака. Печально, однако. Пехотную форму пристроил на плечики в кабинете коменданта, сейчас моем. Сюда же перетащил и самовар из приемной замначальника. В двери пару раз начинались ломиться, но, убедившись в прочности дубовых створок и стальных засовов, уходили восвояси. |
