Угловой домик соответствовал всем этим требованиям. Правда, на печке кукурузу варили, а не жарили. И смех был не задорный, а на все согласный.

— Привет, — говорю, — братья-смертники. Мы тут у вас перекантуемся слегка. До прихода старшины первой статьи. Где можно вытянуть усталые ноги?

Капитан-лейтенант впал в задумчивость. А потом резко из нее выпал, схватил моего матросика за шиворот и потащил во двор — разбираться. Ко мне же стала подкрадываться санинструктор. Если бы не Леночка, я бы ей отдался.

— Товарищ Олег Алексеевич, а как там наши ребята?

Тесен мир, а Ленинградский фронт еще теснее.

— Ты о батальоне ДНО спрашиваешь? — уточняю, она головой кивает. — Все нормально, воюют в знакомом месте, на плацдарме под Ораниенбаумом. У Астанина. Командир у них все тот же, Иван Кузьмич. Только ему еще за Ивановку майора дали, сейчас, может быть, уже меня догнал, тоже три шпалы на петлицах…

Командир вернулся, ничего не понимает, дело ясное, что дело темное.

— Устал, — говорю, — сильно. Уложите меня подальше, чтобы никто об меня не запинался, и оставьте на мою долю вареной кукурузы. И не забудьте утром разбудить.

Мне целую комнату освободили, спорить не стал, пал на солому и уснул мгновенно. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от тебя, серый волк, я и подавно уйду. Или нет. Только тогда я сдеру с тебя шкуру…

Утром погрузки не было — шторм. До особого распоряжения быть на месте. Девушка ушла в санитарную роту, а жаль, на нее просто смотреть, и то приятно. Подсел ближе к печке, народ на гитаре бренчит. Грызу початок, соли тоже нет, зато с общей массой слился полностью.

С улицы еще краснофлотцы заходят, продолжают беседу.

— Пока нам нового комбрига не назначат, нас не отправят.

— А три батальона из боя выведут, что ли? — не соглашается второй.

— В батальонах комбаты есть, пусть воюют. А отдельному противотанковому дивизиону боевую задачу должен ставить комбриг или его заместитель. А у нас бригада без командования осталась и распалась вся на кусочки по всей Ладоге, — высказывается третий.

Это он точно картину нарисовал. Прямо углем по холсту. Распалась бригада, распалась связь времен. Заградительную роту прямо в состав части включили, дожила морская пехота, идет на войну вместе с собственными сторожами. Под конвоем. Что-то мне тошно стало, завернул початок в тряпицу и пошел соль искать. Что-то меня знобит, даже жевать трудно. И земля время от времени из-под ног уходит. Надо отлежаться в теплом месте. И залечь туда надо быстро, пока на улице не свалился, а то замерзну просто-напросто.

— Эй, хозяйка! Постояльцы на дворе есть? — спрашиваю.

— Ты первый сюда, на окраину, забрел. Вот и возвращайся к станции, а то собаку спущу, — отвечает мне голос ангельский.

— Попадали мальчики в страшные бараки, там травили мальчиков злобные собаки, убивали мальчиков за побег на месте. Не продали мальчики совести и чести…

Обескуражил я ее. Прямо по наставлению Лао-Цзы «Искусство войны». Удивил — победил.

— Ладно, заходи, мальчик. Раз о совести еще помнишь…

— Нет, это просто стихи к слову пришлись, — честно признаюсь. — Постелите мне, пожалуйста, в баньке. А то опасаюсь, вдруг заразная болезнь у меня, а не простая простуда. Жар сильный, отдохнуть бы мне.

Ледяная рука прикоснулась к моему лбу. Поцелуй в глаза свою смерть, кто тебя ждет вернее ее? В баньке хозяйка на лавку два кожуха бросила, и печку затопила. Напросился на постой.

— Я заплачу, — говорю.

— Хорошо, будет чем за облигации займа рассчитаться, — соглашается женщина, а я тем временем уже раздеваюсь.