— Защитят тебя Небеса, малютка Острокрыл, — прошептал Квинт, глядя вслед своему питомцу, и закрыл окно. — Надеюсь, мой отец знает ответ на вопрос, который ты ему несёшь.

Летучая крыса быстро летела над Санктафраксом, внезапно она остановилась, зашевелила усами и, отчего-то передумав, изменила курс и направилась в Дремучие Леса.

Тремя днями раньше старый потрёпанный небесный корабль с изорванными парусами летел над Краем. Внизу, как огромная змея, шумела и извивалась река. Талый снег дал ей новую жизнь.

Огромная сосулька, в три раза превышающая размеры летучей скалы, на которой стоял Санктафракс, треснула, и в бездонную тёмную пропасть полетели сверкающие осколки.

Небесный корабль горделиво плыл по небу, впереди лежали Каменные Сады. Летучие скалы, затопленные талой водой, напоминали острова. Поначалу бравому экипажу показалось, что на вершинах всё ещё оставался лёд, но, подлетев поближе, они поняли, что ошибались. Белые макушки скал двигались и кричали. Это были белые вороны, вернувшиеся в свои дома.

Корабль опускался всё ниже и ниже. У штурвала стоял Раффикс, Стоуп и Фин дежурили у летучего камня, а Квинт с Марис стояли на носу, глядя на приближающийся Нижний Город. Некогда холодные и пустые улицы снова шумели, как будто великан расшевелил осиное гнездо.

Городские гномы разгребали сугробы, крох-гоблины и глыботроги чистили водостоки. С крыш летели звонкие сосульки и с грохотом разбивались о мостовые. После стольких месяцев жгучего мороза все двойные двери и утеплённые окна распахнулись навстречу теплу.

Нижний Город превратился в царство воды. Эта вода смывала все пережитки зимы, освобождала землю от холодных тисков. Но если Нижний Город наконец возвратил свой облик, то Санктафракс, наоборот, узнать было нельзя.

— Только взгляни, — ахнула Марис, хватая Квинта за руку.

Талая вода лилась с крыш, фронтонов, бортов, оконных перемычек, контрфорсов, арок и мостов. Вода затекала в расщелины летучей скалы, скапливалась в каменных сотах.

Вскоре воды стало так много, что она с громким плеском брызнула из всех дыр и щелей. Это был настоящий радужный водопад, искупавший в своих тёплых брызгах Санктафракс и лежащий внизу Нижний Город. Летучая скала согрелась и больше никуда не собиралась улетать.

Раффикс повернул штурвал, и корабль пошёл на посадку. Вскоре улыбки на лицах путешественников погасли. В Рыцарской Академии произошло нечто ужасное, и талый снег тут был ни при чём.

Плац был превращён в поле боя.

Изуродованные трупы привратников валялись в кровавых лужах. Тела остальных павших были укрыты белым саваном, так похожим на снег. Огромная дверь, ведущая в бараки, была сорвана с петель, деревья превратились в груду дров и щепок.

Раффикс опустил корабль, Фин сошёл на причал и привязал швартовый к Портальной Башне. Зимние Рыцари покинули палубу, радости как не бывало… оживление прошло.

Друзья спустились по лестнице и оказались на широкой площадке, ведущей в Большой Кафедральный Зал. Тишины и прохлады, царившей здесь в обычные дни, не было и подавно.

На кафедрах толпились о чём-то оживлённо спорящие ученики и профессора, а сам зал был превращён в госпиталь, на широких толстых одеялах лежали раненные. Профессора Верхних Палат и молодые воспитанники ходили между ними, как равные, обрабатывая раны живым, закрывая глаза мёртвым.

На одном из одеял Раффикс увидел крошечного поскуливающего губошлёпа и опустился на колени. Зверёк сидел рядом со своим погибшим братом и бездыханным хозяином.

— Фабиус Дидекс, — ахнул Раффикс, глядя на безжизненное лицо профессора. — Бедный Ревун, — пробормотал он, ласково поглаживая губошлёпа по пушистой шёрстке. — Твой хозяин погиб.

Губошлёп забрался Раффиксу на плечо, уткнулся в шею и тихонечко завыл.

— Нашёл себе друга, — раздался хриплый голос, друзья обернулись и увидели воспитанника Верхних Палат, бывшего однокурсника Раффикса.