– Вот удивятся в Хейдабьюре, если увидят, с чем мы вернулись! – засмеялся Раннульв, один из пяти хирдманов, кто приехал с Хельги из Дании.

– Да всего через каких-то два года! – подхватил Ольвид.

– Через три, – поправил Хельги. – Накинь еще годик на такую дорогу.

– Здесь тепло – на зимовку не обязательно уходить с кораблей.

Наемники обсуждали новый замысел, но лица славян были хмуры. Бесконечная война в южных морях, где правят сарацины, их не привлекала. Им нравилась роскошь Греческого царства, многим пришлась по сердцу и жизнь на удачной войне – воля и всякое изобилие. Но каждый в душе предвкушал тот день, когда вернется домой, выложит перед близкими такие подарки, что все ахнут и даже деды с уважительным удивлением покачают седыми головами. И потом можно до самой смерти рассказывать о походе и виденных чудесах, и эти рассказы еще не одно поколение будут передаваться как сказания, обрастая все более чудесными подробностями, и обеспечат роду прочную славу в веках.

Очень мало кто готов был удовлетвориться славой и богатством только для себя, о чем никогда и не узнает оставшийся где-нибудь на Днепре или на Волхове род.

– Греки думают, – начал Хельги, и люди снова стихли, – что если они погубили русского князя и разбили войско его побратима, то больше никто им сопротивляться не сможет. Они не учли одного. Ингвар не был потомком Олега Вещего – того, кому греки дали откуп от осады Царьграда и кому потом тридцать лет платили дань. Ему и его родному внуку платили, Олегу-младшему. В Ингваре сыне Ульва не было крови победителя Царьграда, и это оказалось важно! – Хельги усмехнулся, и отроки ответили ему тревожными смешками. – И уж тем более ее не было в Мистине Свенельдиче. Но она есть во мне! – Хельги подался вперед, обеими руками опираясь о подлокотники, будто открывая своим людям важную тайну. – Я – родной племянник Олега Вещего, я ношу его имя! И боги не случайно так распорядились. Пусть моя мать не знала, что за человек тот, в честь кого она дала мне это имя, – но боги знали! Судьба знала, что поведет меня той же дорогой, что его. А значит, его удача досталась мне. Олег-младший показал, что не получил ее. И Ингвар не получил. К нам же с вами боги были благосклонны с самого начала – тысяча людей погибла в один день. Остальные, может быть, десять, пятнадцать тысяч погибли за это лето. И лишь у нас с вами потери небольшие – чуть больше ста человек за все время. Скажите мне, русы, разве это не знак? Разве боги не говорят нам ясным голосом, что именно нам суждено победить и вырвать у греков право получать Олегову дань?

– А правда! – первым крикнул здоровяк Селимир – человек простоватый, но смелый и преданный.

– Верно! – закричали со всех сторон.

– Истинно!

– Наш конунг других счастливее!

– У нас удача Олегова!

– И мы не опозорим ее, сдавшись еще до битвы? – Хельги быстро встал и теперь возвышался над триклином, как изваяние.

– Нет! Нет! Будем прорываться!

– Мы уйдем отсюда со всей добычей, вернемся в Киев, и там я буду сражаться за стол моего дяди – Олега Вещего. Вы поддержите меня?

Буря криков была ему ответом. Нельзя было разобрать ни слова, но также нельзя было и сомневаться в готовности двух тысяч русов и славян поддержать своего конунга хоть здесь, хоть в Киеве, хоть в Йотунхейме.