"У меня такое чувство, доктор, и иногда очень сильное, что я обречена".

Глупое, мелодраматическое слово! Однако, джентльмены, у меня был готов сорваться ответ: "Да, я тоже чувствую это". Я прогнал от себя эти мысли врач, произносящий такие вещи, должен немедленно продать свой инструмент и медицинские книги и попытать счастья в плотницком деле или стать водопроводчиком.

Я сказал ей, что она не первая беременная женщина, у которой возникают подобные чувства. Они известны любому врачу, и их часто называют Синдромом Долины Теней. По-моему, я уже упоминал об этом, джентльмены. Мисс Стенсфилд серьезно кивнула мне в ответ, и я вспоминаю, как молодо она выглядела в тот день и каким большим казался ее живот. "Я знаю об этом, - сказала она. - Я испытываю эти ощущения, но они как бы отделены от того другого чувства. Оно... как что-то неясно вырисовывающееся. Я не могу описать это более точно. Это глупо, но я не могу от него избавиться". "Вы должны попытаться, - сказал я. Это же очень хорошо для..."

Но она уже была далеко от меня. Она снова изучала фотографию.

"Кто это?"

"Эмин Маккэррон, - ответил я, стараясь перевести все в шутку. Но у меня получилось немного глуповато. - Перед Гражданской войной, совсем еще молодой".

"Нет, я узнала вас, конечно, - сказала она. - Женщина. Можно определить, что это женщина по юбке и туфлям. Кто она?"

"Ее имя - Гарриет Уайт", - промолвил я и подумал: "Она будет первой, чье лицо вы увидите, когда приедете рожать". Холод вернулся вновь, жуткий и беспредельный. Ее каменное лицо".

"А что говорит надпись на основании статуи?" - спросила она, все еще находясь в каком-то оцепенении.

"Я не знаю, - солгал я. - Я недостаточно силен в разговорной латыни".

В эту ночь я видел самый плохой сон в своей жизни. Я проснулся от ужаса и если бы я был женат, то напугал бы свою жену до смерти.

Во сне я открыл дверь своего кабинета и увидел Сандру Стенсфилд. На ней были коричневые туфли, красивое белое платье с коричневой канвой и чуть вышедшая из моды шляпка. Но шляпка находилась между ее грудей, потому что она держала голову в руках. Белое платье было запачкано кровью. Кровь хлестала из ее шеи и заливала потолок.

Ее удивительные карие глаза были широко раскрыты и смотрели на меня. "Обречена, - сказала ее голова. - Обречена. Я обречена. Нет спасения без страдания. Это дешевое волшебство, но это все, что мы имеем".

Я закричал и проснулся.

Настал и прошел день, когда должен был подойти ее срок - 10 декабря. Я осмотрел ее 17 декабря и сказал, что ребенок безусловно родится в 1935, но скорее всего после Рождества. Мисс Стенсфилд восприняла эту новость с хорошим настроением. Казалось, она отбросила все омрачающие ее ощущения. Миссис Гиббс, слепая женщина, нанявшая мисс Стенсфилд, была ею очень довольна. Она даже рассказала своим друзьям о мужественной молодой вдове, которая, несмотря на все невзгоды и собственное затруднительное положение, не унывает и смело смотрит в будущее. Многие из друзей старой женщины выказали готовность взять мисс Стенсфилд на работу после рождения ребенка. "Я тоже подвела их к этому, сказала она мне. - Ради ребенка. Но только до тех пор, пока я окончательно не встану на ноги и не найду что-нибудь постоянное. Иногда мне кажется, что самое худшее из всего случившегося - то, что я по-другому стала смотреть на людей. Иной раз я думаю: ну как я могу спокойно спать, когда я обманула эту милую золотую старушку? А потом я говорю себе: "Если бы она знала, то показала бы мне на дверь, как и все другие".