Перед тем как уйти в этот день, она достала маленький сверток и робко положила его на стол. "Счастливого Рождества, доктор".

"Вы не должны были, - сказал я, выдвигая ящик стола и доставая собственный сверток. - Но я тоже приготовил для вас..."

Она удивленно взглянула на меня, и мы оба рассмеялись. Она подарила мне серебряную заколку для галстука, а я - альбом для фотографий ее ребенка. У меня сохранилась заколка, и вы видите, что я надел ее сегодня. Что случилось с альбомом, мне неизвестно.

Я проводил ее до двери, и тут она обернулась, положила руки мне на плечи, поднялась на цыпочки и поцеловала меня в губы. Ее губы были холодны и тверды. Это был не страстный поцелуй, но и не тот, что вы ждете от сестры или тети.

"Еще раз спасибо, доктор, - сказала она, чуть задыхаясь. Ее щеки слегка зарделись, а карие глаза ярко блестели. - Спасибо за все".

Я засмеялся - немного неуклюже. "Вы говорите так, словно мы с вами больше не увидимся, Сандра". Во второй и последний раз я навал ее по имени.

"Нет, мы еще встретимся, - возразила она. - Я в этом нисколько не сомневаюсь".

Она была права, хотя ни один из нас не мог предвидеть, при каких страшных обстоятельствах произойдет наша последняя встреча.

Схватки начались в самый канун рождества, после шести вечера. К тому времени выпавший за весь день снег превратился в лед.

Миссис Гиббс жила в просторной квартире на первом этаже, и в шесть тридцать мисс Стенсфилд осторожно спустилась вниз, постучала в дверь ее квартиры и попросила разрешения вызвать по телефону такси.

"Что, маленький беспокоит, дорогая?" - просила миссис Гиббс, уже волнуясь.

"Да. Схватки только начались, но я беспокоюсь из-за погоды. Такси будет ехать очень долго".

Она вызвала такси, а потом позвонила мне. В это время, в шесть сорок, волны боли следовали с интервалом в двадцать минут. Она повторила мне, что решила поторопиться из-за непогоды. "Мне бы не хотелось родить ребенка на заднем сиденье такси", - сказала она. Ее голос был совершенно спокойным. Такси опаздывало, а родовые схватки протекали немного быстрее, чем я предсказывал. Но, как я уже говорил, не бывает абсолютно похожих друг на друга родов. Таксист, видя, что его пассажир вот-вот разродится, помог ей спуститься по скользким ступеням, все время повторяя "Будьте осторожны, леди". Мисс Стенсфилд только кивала, сосредоточившись на глубоких вдохах и выдохах, в то время как конвульсии сотрясали ее тело. Дождь со снегом барабанил по крышам машин, стекая гигантскими каплями по светящейся желтой табличке такси. Миссис Гиббс рассказывала мне позже, что молодой водитель нервничал больше, чем ее "бедная, дорогая Сандра", что, вероятно, так же явилось причиной несчастья.

Другой причиной, несомненно, был сам Метод дыхания.

Таксист пробирался по скользким улицам, медленно проезжая перекрестки. Она сказала, что звук ровного и глубокого дыхания, идущий с заднего сидения, заставлял его нервничать и постоянно смотреть в зеркало, чтобы проверить, все ли в порядке с женщиной. Он утверждал, что не нервничал бы так, как, по его мнению, если бы она просто вскрикивала, как, по его мнению, и должны себя вести рожающие женщины. Он спросил ее один или два раза, как она себя чувствует, и она лишь кивнула в ответ, продолжая "качание на волнах" с глубокими вдохами и выдохами.

За два или три квартала до больницы она, наверное, почувствовала, что наступает конечная стадия родов. Прошел час с того момента, как она села в такси, но все равно это были необычайно быстрые роды для женщины, не имевшей раньше детей. Водитель заметил разницу в ее дыхании. "Она задышала, как собака в сильную жару, док", - сказал он. Она начала работать в ритме "паровоза".