Оставались еще формальности, которые следовало выполнить, нужно было еще встречать гостей, нужно было еще улыбаться. Но все, что теперь происходило вокруг, казалось частью какого то сна, а реальность началась только в конце вечера, когда Роза проводила их к боковому входу, где их ждал гондольер.

Когда лодка отчалила, Винченцо послал Розе воздушный поцелуй, а потом откинулся на подушки и притянул Джулию к себе.

– Кажется, теперь от нас ничего уже не зависит, сказал он.

– Наверное, это только так и могло произойти, согласилась Джулия. – Почему все вдруг стало таким трудным?

– Я тысячу раз был готов сказать тебе, как сильно тебя люблю. Но хотел, чтобы ты верила мне, и думал, что этого никогда не будет.

– Если бы ты сказал, что любишь меня, я бы тебе поверила, – с жаром сказала она. – И сказала бы, что тоже тебя люблю.

– Я в этом не был уверен. Ты не раз давала мне понять, что не можешь меня полюбить.

– Это было глупо с моей стороны. Я люблю тебя всем сердцем.

– Если так, то мне больше нечего желать. Теперь я знаю, что был не прав. Уходят не все. Тебе я не позволю от меня уйти.

Он поцеловал ее с неистовой силой, давая своей страсти говорить за него и чувствуя, как ее реакция отвечает ему яснее слов.

Гондола оставляла позади центр города, с его музыкой, танцами и странными фигурами, и вплывала в полумрак, где маленькие каналы освещались лишь крошечными лампочками и тишина жила за каждым углом.

Винченцо взял руку Джулии в свою и крепко сжал.

– Если где и существует надежный оплот, – сказал он, глядя на их соединенные руки, – то он вот здесь. Но может быть, мы должны просить не об избавлении от опасностей, а просто об огоньке, показывающем путь к следующему каналу?

Джулия не ответила словами, но, когда он отпустил ее руку и приник губами к ее губам, ответила всем своим существом. Все треволнения утихли.

На все вопросы были даны ответы.

У них за спиной гондольер молча греб, правя на огонек, который показывал путь к следующему каналу и к следующему за этим. Они двигались навстречу ожидавшему их будущему.