— А жить тебе хочется, дорогой мой? Кроме того, иначе мы не вычислим самого Зивелеоса. Да и своих личных денег в долларах ты, по-моему, потерял сегодня ничуть не меньше. Но это, я уверен, ничто по сравнению с тем, что мы можем ещё потерять, если не остановить это чудовище. Однако давай пока выпьем чего-нибудь, предложил генерал. — На сухую плохо думается, а заснуть сейчас вряд ли удастся.

Рыжаковский достал из бара бутылку коньяка и две рюмки.

— Вот что, как будто что-то вспомнив, — сказал Казёнкин. — Позвоню-ка я сейчас Майору Скорикову. Попрошу по старой дружбе подъехать с инструментами. Пусть осмотрит повнимательнее. Может, какие следы обнаружит.

— Ну звони, если считаешь нужным.

— Думаю, нужно. Однако ему всё говорить не следует. Не тот уровень.

Офицер связи в этот момент прекратил прослушивание и сам позвонил Дотошкину. Но генерал уже не спал. Его только что подняли по другому поводу. Драка на Кутузовском проспекте Вылетев из окна квартиры Рыжаковского, Зивелеос плавно поднимался, наблюдая за происходящим внизу. Белый туман, которым он окутал себя, не позволял видеть его со стороны, но не мешал ему самому смотреть. Туман был как бы слабым оптическим фильтром для находящегося внутри человека, тогда как даже самому внимательному человеку на земле, если и показалось бы пролетающее над головой туманное скопление странным в какой-то мере, то не в такой, чтобы уж очень обращать на него внимание. Мало ли какой дым или испарения бывают в воздухе?

Вообще-то кажущееся со стороны облако было на самом деле не туманом, а свечением, которое Зивелеос включал, когда хотел скрыть себя от внешнего мира. Поэтому теперь он был не просто спокоен, но даже очень счастлив от сознания того, что дело завершилось успешно и от ощущения самого полёта. Он любил летать.

Полночь. Спать не хотелось. Он не спешил. Не поднимаясь слишком высоко, наблюдал за жизнью города сверху.

Начало осени было ещё тёплым. Наступил бархатный сезон. Добрая часть Москвы продолжала оставаться на улицах.

Зивелеос прикрепил оба дипломата к спине захваченными на этот случай ремнями. Теперь ничто не мешало спокойному полёту. Широкими проспектами неслись по своим маленьким и большим делам машины. Как много людей торопятся. А зачем? И что интересно — торопятся в разные стороны.

Где-то он уже такое видел? Ну да, в лесу, когда сидя на брёвнышке, наблюдал за муравьями. Они тоже почему-то в хорошую погоду бегут торопливо по противоположным направлениям. Он ещё тогда удивлялся — почему так? Если спешат поесть и еда где-то рядом, то все должны были бы двигаться в одну сторону. А вот поди ж ты, у муравьёв оказывается не так, как у слетающихся на падаль грифов или туда же стремящихся гиен да шакалов. У каждого муравья своя собственная задача и своё направление. Так, наверное, и у людей.

Вон женщина торопится к бутылке из-под пива, которую только что оставил на столике возле киоска парень в тенниске с изображением собачьей морды.

Он направляется в противоположную сторону, может на свидание со своей любимой. Пересекая дорогу в неположенном месте, наперерез приближающемуся потоку машин бежит молодая женщина. Ей очень нужно срочно на другую сторону именно в этом месте. Чуть дальше находится переход. Светофоры включили жёлтый свет. Пешеходы спешат в оба конца до возобновления движения.

Кто, куда и зачем? Маленькие дела смешиваются с большими, иногда мешая друг другу, иногда помогая. Большие дела выливаются в громадные, но ни одно не обходится без самых маленьких. Ну точно, как муравейники, ни один из которых не построить без маленьких муравьёв. И почему некоторые возражают против сравнения их с винтиками? А кто же они, как не винтики большого механизма жизни? Не хотите быть винтиками, ладно, считайте себя муравьями, строящими одну большую муравьиную кучу жизни.

Зивелеос завис над перекрёстком и с высоты десятиэтажного дома хорошо представлял себе людей муравьями, но и себя в их числе.