Откуда-то от железнодорожного вокзала донеслась басовитая нота, точно кто-то там ударил по басовой струне гитары, и она долго резонировала в ночной гулкой пустоте, заполненной таинственными шорохами и запахом ночных фиалок и душистого горошка.

В доме тестя было темно, и сразу стало ясно, что там никого нет. Что Дмитрия окончательно добило - кобель Жорка, любимец тестя, даже не выскочил из-под крыльца, где у него было роскошное лежбище из старых фуфаек. Все могло случиться, но чтобы Жорка его не встретил, ластясь и меняя недовольное ворчание на ласковые и умильные повизгивания... В это Стариков не верил.

Сердце его наполнилось тревогой. Тревога эта усилилась, когда он увидел, что двери дома распахнуты и из комнаты людьми совершенно не пахло. Дмитрий вошел в дом, привычно нащупал выключатель и щелкнул им. Свет загорелся, но лампочка едва тлела. Наверное, столько же света давала лучина или та самая лампочка Ильича, которой в далекие двадцатые годы электрифицировали Россию. Однако и при ее тусклом свете Стариков разглядел, что комната пуста, а рядом с длинной лавкой стояла коляска, в которой еще Светку катали, а теперь она досталась ее дочери. Стариков даже не стал в коляску заглядывать, видно было и от порога, что коляска пуста.

Он прошел в горницу, сел к столу и обнаружил на скатерти, покрывающей стол, пачку "Примы", оставленную тестем. Нестерпимо захотелось закурить, но Стариков сдержался. Он сломал одну сигарету и долго нюхал махорку, даже пожевал немного, чтобы отбить ненужное и вредное желание, с которым так долго боролась жена Светлана. Встав, он неизвестно для чего сунул пачку сигарет в карман. Все было хуже, чем он предполагал. Что произошло - не понять, и спросить об этом некого было.

Дмитрий прошелся по комнатам дома и, для очистки со-. вести, быстро убедился, что дома никого нет. Да теща и не оставила бы никогда дом незапертым, такой уж у нее характер был. Задумчиво покусывая губу, Стариков вернулся в горницу, и в это самое время лампочка, вкрученная в люстру, неожиданно лопнула с сухим пистолетным треском. Это было так неожиданно, что Стариков вздрогнул, и опять ему показалось плывущее за окном багровое искристое облако.

Торопливо вышел он во двор. Вокруг было темно и тихо. Слышалось, как шуршат от легкого ветерка листья декоративного винограда, который затейливо овивал поставленную тестем беседку.

В стороне, где находился железнодорожный вокзал, полыхало, словно там находилось трамвайное кольцо или велись сварочные работы. Трамваи в Михайловке не ходили, а если кто-то в ночь вел сварочные работы, так это даже и к лучшему. Где работают, всегда можно встретить живых людей и выяснить у них наконец, что случилось.

Поэтому Стариков без особых колебаний двинулся к вокзалу. Дорога на вокзал шла мимо проходной элеватора, которая сейчас была темна и безлюдна. Такого Дмитрий вообще не мог припомнить. И опять ему показалось, что следом за ним крадется осторожная тень.

Через железнодорожный мост Стариков не пошел из боязливости. Он пошел напрямик через железнодорожные пути, хоть и пришлось ради этого подлезать под стоявшие на путях грузовые вагоны.

Перрон оказался пустынным, а окна вокзала - темными. Такого тоже Стариков не помнил. За красным зданием одноэтажного вокзала, там, где находилась площадь и располагались автобусные остановки, действительно что-то искрило. Стариков поспешил на свет и едва не упал, споткнувшись о кусок кирпича, кем-то брошенный на асфальте перрона. Это его немного отрезвило, и на площадь он вышел с некоторой осторожностью.

Осторожность оказалась правильной.

Площадь была безлюдной, и сварочных работ на ней никто не вел. Прямо посреди площади светилось огромное круглое пятно правильных очертаний, и вокруг него быстро носились цветные пятна и небольшие голубоватые шары. Подобной картины Дмитрию видеть не доводилось, и он зачарованно уставился на фантастический калейдоскоп мелькающих огней.