— Ты рассказываешь мне то, что я и без тебя знаю.

— Терпение, леди-босс, есть добродетель. А теперь заткнись и послушай… пожалуйста. Ты не можешь просто бросить один виртуальный элерон в океан с острова Реюньон, а потом прокрутить часы назад и посмотреть, где он был пятью месяцами ранее. Поэтому они бросили пять миллионов виртуальных элеронов и проследили их движение назад во времени, чтобы узнать, где они были восьмого марта.

— На основании каких данных?

— Они изготовили модель элерона, положили ее в емкость с водой и провели несколько опытов. Они приняли во внимание эффект парусности, то есть насколько ветер влияет на плавучий объект. Они рассчитали действие волн. Они учли поверхностные течения, приливные течения и более глубокие океанические течения. Наконец, они учли проницаемость элерона — насколько он напитывается водой и разрушается за месяцы плавания по морю. Все это учитывалось моделью. По мере того как на различные острова и Африканский континент выносились другие обломки, они и их добавляли к модели.

— Значит, каждая из этих красочных маленьких хитроумных ниточек на экране — один из возможных обратных путей.

— Ты в первый раз попала в точку.

Гладстон уставилась на бессчетные волнистые линии.

— Судя по карте, твои так называемые виртуальные элероны могли появиться откуда угодно с площади в миллион квадратных миль. Этот анализ вообще ничего не дал.

— Но он, как минимум, показал, что некоторые зоны более вероятны, чем другие. После получения этих результатов место поисков изменили.

— Однако рейс триста семьдесят так и не нашли.

— Не нашли.

— Как я и сказала, их модель провальная. Абсолютный, катастрофический провал.

— Но как я сказал…

— А ты теперь хочешь, чтобы мы повторили их провал?

— Не провал. — Лэм закатил глаза. — Понимаешь…

— Ты хочешь, чтобы мы сбросили в море с Тёрнер-бич пять миллионов виртуальных обрубков и проследили их назад во времени, чтобы выяснить, где они попали в воду?

На сей раз Лэм, прежде чем ответить, убедился, что других вопросов не последует:

— Да, хочу.

— И почему это получится у нас, если не получилось у них?

— У нас больше данных по заливу, чем было у них по Индийскому океану. И нам нужно прокрутить время назад только на двадцать пять дней, а не на пять месяцев. Но самое главное, у меня есть новая идея по анализу их данных. Я применил ее к рейсу триста семьдесят — и, когда я сделал это, все модели мусора от полета сошлись в одном приблизительно районе на дату катастрофы. В одном, а не в тысяче.

Гладстон уставилась на карту:

— В чем заключается твоя новая идея?

— Я сообразил, что если применю к вероятностям диаграммы суммирования по траекториям Фейнмана, то, возможно, мне удастся избежать наименее вероятных траекторий. Не все эти извилистые маршруты течений вероятны в равной мере: некоторые вероятнее других. Таким образом, убираем маловероятные, используя диаграммы Фейнмана.

— Что это за диаграммы Фейнмана?

— Я устал. Сколько ты мне заплатишь за объяснение?

Гладстон нахмурилась. Деньги и математика — вот две единственные вещи, которые ценил Лэм, хотя что касается денег, то они у него почти не водились.

— Я закажу добавку сыра на наш следующий вечер с пиццей. И лука. Договорились?

— Ну ладно. Это математический и геометрический способ диаграммирования вероятности взаимодействия частиц. Как в коллайдере. Я адаптировал процесс к океану, математически описывая его как море взаимодействующих частиц и сил.