Он показал на экран. Одна за другой красочные ниточки стали исчезать с карты, пока не осталось ничего, кроме черной дуги, указывающей возможные точки встречи самолета с водой. Потом на карте стали появляться новые ниточки, все начинавшиеся у острова Реюньон. Некоторые уходили в одну сторону, другие отклонялись в другую, но все они более или менее сходились близ одной точки в океане — на той черной дуге.

Гладстон покачала головой. Может, это просто очередной полет математической фантазии Лэма?

— Значит, именно тут находится триста семидесятый? — Она показала на точку, в которой сходились все линии.

— На дне океана, конечно.

Гладстон уставилась на экран:

— Ты уверен?

— Ну, как ты понимаешь, никаких доказательств у меня нет. Но я провел несколько миллиардов измерений по диаграмме Фейнмана на университетской машине. — Он снова фыркнул. — И в результате получил довольно впечатляющий счет за использование времени центрального процессора.

— Сколько?

— Четыре тысячи.

«Матерь божья!»

— И ты не согласовал это со мной?

Лэм посмотрел на нее с преувеличенно обиженным выражением:

— Я не знал, что они столько насчитают.

— Думаешь, что можешь проделать то же самое с обрубками?

— У тебя тонны информации по твоим экспериментам с поплавками, собранные за пять лет, — гораздо больше, чем было у них по Индийскому океану. Мне нужно только ввести в расчеты плавучие характеристики обрубков.

— Что конкретно тебе надо?

— Мне нужны два реальных обрубка и емкость для проведения экспериментов с ветродуйным устройством — такая есть в океанографической лаборатории в Эккерде.

— И сколько это будет стоить, если допустить, что мне удастся получить обрубки?

Лэм пожал плечами:

— Еще тысячу?

— Господи, да где же мы возьмем деньги еще и на это?

— А ты попроси у своего дружка из ФБР. Он мне показался богатеньким.

17

Роджер Смитбек вел свой «субару» по Сайпресс-Лагун-драйв. В последние полчаса он нареза`л круги по какому-то району к югу от Форт-Майерса, — предположительно, это была самая опасная часть города, но он видел главным образом многоквартирные дома, школы, магазинчики, семейные дома, даже пристойного вида загородный клуб, оседлавший Уиски-крик.

Смитбек ожидал увидеть совсем другое.

Он провел кое-какое расследование и узнал, что татуировка, которую он тайно перефотографировал, была, скорее всего, символом какой-то банды. Когда он увеличил изображение и резкость, картинка стала гораздо четче. Там определенно был крест с молниями, вылетающими по диагонали снизу из поперечины, и что-то похожее на когти животного, торчащие сверху, хотя их концы были невидимы, так как их закрывали драные клочья кожи. По бокам стояли две буквы — «П» слева и «Н» справа, написанные обычным готическим шрифтом бандитских татуировок. Цвет татуировки был синий, как у обычных тюремных, но это ничего не значило: подобные татуировки вполне могли быть сделаны в тату-салонах Центральной и Южной Америки, поскольку расследование Смитбека показало, что такого рода кресты — выполненные в выразительном стиле флёр-де-лис и необычным методом декоративного тушевания — были фирменным знаком банд с юга от границы.

Но обычное расследование больше ничего не могло ему сказать. А ведь тут действовала чертова куча всяких банд. Смитбек поломал голову над значением букв «П» и «Н» — Панама? Падре Нуэстро? — но если он и в самом деле хотел узнать больше, то ему нужно было поработать на земле.