— А еще надо помочь Алхимику разобраться с вампирами, — забеспокоился Следак.

— Как интересно! — сказал Димон, обращаясь к Ане. — И с чего ты, детка, взяла, что я буду слушаться двух соплячек и синего человечка? У меня могут быть свои планы. А вдруг мне просто не захочется воскрешать безумного алхимика и воевать с кровососами?

— Ты будешь нас слушаться, демон, — осмелевшим голосом сказала Аня, — я знаю правила. Ты принял жертву, тем более двойную. И раз ты сейчас говоришь с нами, значит, все в порядке. Мы теперь твои хозяева на ближайшие двенадцать часов. К тому же я вижу, как ты ешь глазами Яну. Ты не можешь убить того, в кого влюбился.

— Точно! Чуть не забыл — я же демон! Скажи, пожалуйста, о юный демонолог, откуда такие познания?

— У нас был хороший учитель. Мы знаем, что ты хитрый и своенравный, но знаем и свои права. Поэтому не будем терять времени. У замка стоит машина. Нам пора выдвигаться на кладбище. Осталось одиннадцать часов тридцать минут.

— Значит, так, детка! Вы, сестренки, мне действительно нравитесь. Есть в вас что-то волнующее, притягательное. Приятель ваш импульсивный мне тоже по-своему интересен. Так что я, пожалуй, присоединюсь на время к вашей теплой компании. Но давить на меня правилами не советую. Книжки писали люди, а я не человек, мой закон у меня в руке. — Димон потряс мечом. — Будем считать, что вы сказали мне правду, а я за это великодушно согласился вам помочь чем смогу.

Видно было, что демону нравится говорить, — он делал это с удовольствием, и чем больше он адаптировался, тем более многословным и красноречивым становился. Следак потом уже понял, что демон нуждался в их компании. С себе подобными ему было скучно. Они и так все знают.

— Кстати, о правде. — Димон пристально посмотрел на Следака, и в тот же миг Ольгерт понял, что существо выбрало его главным слушателем. — Вы, люди, никогда ее не говорите. То есть вы постоянно говорите о ней, ждете ее от других. Но никогда не говорите. Даже себе. За редким исключением. А тот, кто говорит правду, обычно долго не живет. У вашего мозга два полушария, и этот дуализм определяет вашу жизнь. У каждого полушария своя правда.

— Мы едем на кладбище? — не выдержала Аня.

— Конечно, детка. — Димон, не касаясь пола, двинулся к выходу, протиснув тело с крыльями в проем выхода. — Врать вам начинают с самого рождения. И поэтому вы врете, даже когда думаете, что говорите чистую правду.

«Ментор хренов», — подумал Следак, спеша с сестренками за ним в осеннюю дождливую темноту.

— Красивая железяка, — сказал Димон, кивнув на трофейную «БМВ-328», 1936 года выпуска, мокнущую у замка в ожидании хозяек. — Я, конечно же, в нее не полезу.

В темноте под дождем Димон был ослепительно красив. Неподвижно зависнув в воздухе рядом с машиной, сияя золотом, демон раздвинул темноту вокруг себя метров на десять. Дождь обтекал его крылатую фигуру, как инородную солнечную каплю. Картина завораживала так сильно, что Следак и двойняшки застыли, любуясь на это светопредставление. Инфернальное существо вызывало первобытное желание бухнуться перед ним на колени. «Из чего он состоит? — подумал Следак. — Наверное, из протоплазмы». Слово пришло откуда-то из детства. Оттуда же, видимо, взялся и образ, который дольше всего задержался на лице Димона. В нем все более ясно проступали скуластые черты обиженного и задумчивого врубелевского Демона. «Пусть так, лишь бы перестал мелькать и меняться. Интересно, сестрички видят то же самое, что и я?»

Аня первая вышла из оцепенения:

— Нам пора. Время бежит.