— Еще бы!

— Ну вот. Пришел ты из армии в родной Черняевск и через месяц мать похоронил. Сгорела от рака за полгода. Пошла у тебя жизнь гулящая. Квартира пустая, друзей полно. Девки все твои. Пошел сторожем работать в кафе кооперативное, сутки через двое. Два дня бухал, потом дежурил, потом опять бухал. А чего ж не пить, когда здоровье есть, а перспектив в родном городе маловато. Не в братву же идти, как часть бывших друзей, и не в «бузинсмены»: не лежало сердце к торговле. Бухать и патлами под металл трясти куда как приятнее. Коротко стриженные парни из рабочих кварталов, где вы с друзьями-волосатиками ходили не меньше чем по трое, постриглись еще более коротко и стали крышевать бывших одноклассников, возивших теперь из Польши большие клеенчатые сумки с барахлом и открывавших повсюду ларьки с разноцветным алкоголем. Настала новая эпоха, а ты, Следак, ее и не заметил, покупая водку на пьяных углах. Только иногда накатывало вместе с похмельем воспоминание о высоком предназначении, о забытой цели жизни — борьбе с таинственным злом. — Седой замолчал, любуясь произведенным на собеседника впечатлением.

Следак широко открытыми, даже слегка выкатившимися глазами смотрел на него, непроизвольно шевеля разбитыми губами. Наконец, судорожно сглотнув, он спросил:

— Кто вы?

— Я уже говорил. Твой коллега из Москвы. Из очень специального отдела, по очень важным делам, Ольгерт Францевич, извини — Следак.

— Новые методы? Сканируете мозг, пока я сплю? Анализируете сны, читаете мысли? Если помните про мою молодость больше, чем я, почему не знаете, что я делал неделю назад? Почему не верите в то, что я говорю? Кто вы на самом деле? Почему, черт побери, мне не верите?

— Потому что ты сумасшедший, больной, несчастный сукин сын. Ты не отличаешь своего бреда, своих галлюцинаций от реальной жизни, а мне надо добраться до правды через всю твою ахинею. Я не знаю, что здесь точно произошло неделю назад, но за ночь и утро пропали десятки людей. Черняевск обезглавили, и единственная зацепка за эту чертову ночь — это ты, Следак. И я доберусь до истины. Никто не рылся в твоей голове. Пока не рылся, я только начинаю копать. Когда вокруг трясина бреда, то, чтобы не утонуть, надо схватиться за что-нибудь настоящее. Настоящего у тебя нет. У тебя есть прошлое. Мне собрали уйму информации за неделю. На нее мы с тобой и обопремся. Глядишь, и вынырнем на свет.

— Я тоже, пожалуй, перейду на «ты». Глупо «выкать» с руками, связанными за спиной рукавами смирительной рубашки. Красиво излагаешь. Только вот незадача: если я не отличаю галлюцинации от жизни, может, и ты, коллега, всего лишь мой глюк? Уж больно точно ты мое состояние двадцатилетней давности описываешь.

— Не обольщайся, Следак. Я настоящий. Просто мне легко все это представить. Я тоже из провинции. Правда, старше тебя лет на десять. И потом, мне импонирует, что мы с тобой когда-то были на одной стороне, брат Следак. Мы с тобой одной крови.

— Думаешь?

— Уверен. Во всяком случае, были, пока ты не сошел с ума. Я в последние десять лет вынужден копаться в головах полных ублюдков, серийных маньяков и больших политиков. Поэтому ты для меня как глоток чистой воды. Подарок по службе.

— Верится с трудом. А как же пропавшие люди?

— Я думаю, ты здесь ни при чем. Просто оказался рядом с чем-то очень страшным. А теперь твой мозг не хочет вспоминать, замещает страх какой-то чертовщиной — демон, адское пламя, вампиры…

— Я еще ничего не говорил про вампиров.