Солдат милиционерам дали из хозроты, целых пять душ. Четыре чистые и одну черную. Потому что Черняк служил в хозроте, и его как раз и отправили к валуну. Лицо Черняка стало белее снега, и, как только он подошел к камню, умные собаки повалили его. Удивленные такой быстрой развязкой, милиционеры надели на него наручники. Черняк при этом тихо выл и поскуливал, во всяком случае, так показалось четырем его однополчанам, которые разрыли страшную могилу. Двух из них стошнило, а одного пришлось приводить в себя пощечинами. Милиционеры искали один труп, а нашли четыре. Они погрузили Черняка в зарешеченный «уазик» и увезли в Ленинград. Дело поручили самому опытному следователю по особо важным делам. Полк еще целый месяц после страшной находки лихорадило и трясло. История обрастала все большим количеством мистических и невероятных подробностей. Солдаты не хотели мириться с тем, что столь страшные деяния совершил один из них, боец, с которым они бегали по плацу и ели в одной столовой. Они не могли поверить, что человек, такой же как они, способен на подобное.

Сиддикова и приятелей погибших девушек перевели подальше от греха в дальние глухие части. Убитого горем Бегунова положили в медпункт, где он две недели ничего не ел, несмотря на все старания Немца, своего друга. В полку стали ходить легенды о том, что Черняк убивал своих жертв в полнолуние, что наверняка есть еще захоронения, которые просто еще не нашли. Говорили, что Черняк мог гипнотизировать и прикидываться другим человеком. Морочить голову, одним словом. Азиаты плевались, произнося его имя, кавказцы проклинали его род. Говорили, что его никогда не били, потому что он не плакал, а противно и страшно, по-волчьи выл. Говорили, что вся спина у Черняка была покрыта шерстью, а копчик продолжался маленьким хвостиком. Говорили, что валун оказался не простым камнем, а древним капищем. Что местные дикие племена, жившие здесь еще до прихода финно-угров, приносили на этом камне жертвы своим свирепым богам и что валун сам заставил Черняка приносить ему жертвы. Говорили еще много чего, но даже те, кто прослужил с ним весь год, не помнили хорошенько его внешности.

Немец во все эти разговоры не верил. Он очень жалел своего дружка Володьку Бегунова, с которым когда-то выпил не одну бутылку портвейна, Володьку Бегунова, всегда такого веселого и бодрого, а теперь лежащего живым трупом в палате. А еще он хорошо помнил Черняка и точно знал, что никакой чертовщины у него на теле нет. Прохладной августовской ночью к нему в медпункт заявился солдат со страшными глубокими порезами на шее. Жалкий, тщедушный солдат.

— Кто это тебя так?

— Кошка в лесу с дерева прыгнула.

— Рысь, что ли?

— Не знаю. Большая кошка, еле отбился.

Немец в армии привык ничему не удивляться. Кошка так кошка. Вон в соседнем танковом полку казахские корейцы всех собак съели, тут на бойца кошка напала, эка невидаль. Шею он ему забинтовал, карточку заполнил, а фамилию запомнил, потому что оказалась созвучна названию его родного города.

Следствие по делу Черняка прошло в рекордные сроки, его дважды привозили в полк для проведения следственного эксперимента. Тайно, чтобы никто не видел. Суд назначили на февраль. Володя Бегунов все-таки взял себя в руки, стал есть и в декабре вернулся в свою роту. За три дня до суда он сбежал из части. Сбежал на лыжах, прихватив с собой АКМ. Он хотел убить Черняка прямо на суде, всадить в гада полный рожок. Отправленным вдогонку десантникам и оперативникам строго-настрого приказали брать Володю живым и невредимым. Солдаты в полку болели за него больше, чем за сборную СССР по хоккею. Но все кончилось плохо. Окруженный в районе Репино на пустой государственной даче, Володя отказался сдаваться и застрелился.