– Но почему, почему? – прошептал Дмитрий.

– Я никогда не смогу дать вам того, что может дать любимому мужчине любая женщина.

Наш союз был бы пыткой для обоих.

Гривин медленно и с чувством поцеловал каждый пальчик прекрасных рук и встал с колен. Он не ошибся в Варваре, она оказалась разумным человеком, достойным восхищения и уважения.

– Вы поставили меня в тупик, Варвара Платоновна! Я в растерянности! Вы гоните меня! Но…

– Нет, нет, милый мой, мой ненаглядный!

Я не гоню вас, но я не могу принять этой жертвы, слишком я вас люблю!

Дмитрий принялся в величайшем волнении ходить по комнате. Да, он ждал, что она примет такое решение, но не ожидал от себя, что оно так потрясет всю его душу.

– Но как же нам поступить теперь? – осторожно спросил он.

– Я сама скажу отцу, я думаю, он одобрит такое решение. Мы говорили с ним об этом на днях.

– Вы позволите мне, как и раньше, бывать у вас запросто?

– Конечно! Только не сразу, я должна буду привыкнуть к мысли о том, что мы уже не жених и невеста. Я сама позову вас, хорошо? – И она протянула руку для прощального поцелуя.

Гривин поцеловал эту руку, еще какое-то время подержал ее в своей и, тяжело вздохнув, вышел вон.

Очутившись в коридоре, он в изнеможении прислонился к стене и закрыл глаза. Свершилось! Слава тебе, Господи, свершилось все именно так, как он задумал. Выскользнул из западни, ничего не потеряв. Теперь скорее к Марго!

Пока он стоял там, до его ушей донесся какой-то странный неприятный звук из той комнаты, где осталась несчастная девушка. Вероятно, скрипели колеса этого отвратительного кресла! Дмитрий поспешил по лестнице вниз, и уже спустившись этажом ниже, он вдруг понял, что это был за звук. То скрипело открываемое окно. Зимой, в снег, в ночь распахиваемое окно! И тогда он с ужасающей ясностью понял причину странно неудобного расположения предметов вокруг кресла.

Все стояло именно так, чтобы с помощью рук, опираясь на валик дивана и скамеечку…

Дальше он уже не думал, потому что как сумасшедший взлетел вверх по лестнице и ворвался в комнату. Перед ним предстала кошмарная картина. Несчастная действительно сумела открыть окно и перебраться на подоконник. Когда вбежал Гривин, Варя лежала на животе, отчаянно пытаясь руками столкнуть себя вниз. Гривин подскочил и, схватив девушку сзади, оттащил на диван.

Варя хрипела и билась в его руках. Глаза закатились, лицо стало безумным. Дмитрий, пытаясь привести ее в чувство, плеснул на нее воды из кувшина, находившегося неподалеку. Но это мало помогло. Он понимал, что привело ее к ужасному решению – невозможность быть полноценной женщиной и рассчитывать на ответную любовь.

Дмитрий потом пытался вспомнить и объяснить самому себе, как все произошло. Но не мог, вероятно потому, что в ют миг им двигал не жесткий расчет и рассудок, а нечто более глубинное, чего мы сами порой в себе и не подозреваем.

Он лихорадочно стал расстегивать платье на Варваре, осыпая ее лицо, шею, обнажившуюся грудь страстными поцелуями. Она перестала биться, замерла и застонала в его объятиях.

И в это время дверь распахнулась, и на шум вбежали горничная и сам Прозоров. Горничная охнула и покраснела. Прозоров молча обвел глазами комнату. Дмитрий, тяжело дыша, едва мог вымолвить:

– Я должен вам все объяснить, Платон Петрович!

И в это время он поймал на себе отчаянно умоляющий взгляд Варвары, которым она просила его не открывать отцу истину об ее ужасном замысле. Прозоров, как человек волевой и сильный, не простил бы своей дочери такого греха.

– Кажется, я догадываюсь, что здесь произошло, – медленно и со значением произнес Прозоров и внимательно посмотрел на Дмитрия.